Яна опустила руки, дыхательной гимнастикой очищая сознание и приводя мысли в порядок. Шум потасовки действительно был минимален: тазеры парниковых работали на низких частотах, едва ли слышных даже в коридоре. Значит, некая фора по времени у нее есть. Вопрос только – что делать с двумя слабохарактерными обмылками, навязанными ей в компанию жестокосердной судьбой?
Петр, не сводящий взгляда с клинка в ее кулаке, выглядел все хуже. Да уж, угораздило трудолюбивого муравьишку ввязаться в приключение, откуда могут вынести ногами вперед. Однако жалости, ее неотступной спутницы во время посещения квартиры инженера, Яна больше не испытывала. Ни граммулечки.
Сорока, так и не осознавший, что случилось, настораживал Погремушку куда сильнее. Апатично осмотрел комнату через плечо, оценив парализованных охранников так, будто те были всего лишь элементами дизайна. И снова уставился на собственные колени, даже не изменив позы. На бородке под кляпом блестела слюна. Неужто окончательно скис, признав поражение?
Егерь оказалась напротив незадачливого получателя «морковки». Выдернула из его зубов серый шарик. В последнюю секунду догадавшись вынуть из кулака клинок, врезала парнишке пару сочных, но почти безболезненных затрещин. И прищурилась, когда голова «победителя» поднялась, а в глазах прорезались недопонимание и ребяческая обида.
– За что? – капризно спросил Сорока, морщась в ожидании новой пощечины.
– За то, что передумал бороться, – прошипела Яна, хватая его за растительность на подбородке и не позволяя отвести взгляд. – Может, передумал насчет Лотереи? Может, бросить тебя и не разрезать браслет? Я винить не стану, и не такие ломались. Но хочу услышать решение. Осмысленное.
Несколько секунд Сорока изучал ее, глядя снизу вверх, казавшись человеком, припоминающим сон. Покосился на бесформенную статую Петра слева от себя. По-новому посмотрел на охранников, лишенных сознания. Нахмурился. Закусил бескровную губу.
И вдруг его внимание соскользнуло внутрь, позволив матовой пелене замутить взор. Яна, вздрогнув, чуть не разжала хватку – паренек определенно ушел в себя, неожиданно и весьма наглядно.
Уже была готова в третий раз хлопнуть его по скуле, но тут Сорока мотнул головой, вырываясь из ее холодных пальцев. Внутренний диалог, занявший считанные секунды, что-то изменил во взгляде пленника, и теперь тот стал куда более живым.
– Перестань меня лупить, – гораздо четче и осмысленнее произнес он, пошевелив руками. – И срежь эти проклятые веревки!
Облегчение, накрывшее Погремушку, было таким желанным, что девушка едва не расплакалась. Конечно, Сорока – «победитель». Конечно, после того, что зверье из Пробирок сделало с Ленкой, егерь не смогла запросто бросить невинную жертву в мрачных катакомбах мертвого метро. Но если бы парень продолжал играть роль овоща, она оставила бы его прикованным к колонне. Потому что слишком многое стояло на кону, и Яна хорошо понимала всю недопустимость балласта. Да… даже если бы чувство вины преследовало ее всю оставшуюся жизнь, сколь бы длительной та ни оказалась, она бы бросила Сороку умирать.
Навалившись на парнишку так, что почувствовала кисловатое чужое дыхание, егерь дотянулась до скованных запястий. Чиркнула по пластиковому браслету Т-образной заточкой. Сорока неуверенно встал, пошатываясь и растирая кисти, а его освободительница уже начинала набрасывать план отступления.
– Возьми второй тазер, – распорядилась она, качнув стволом в сторону отключенных нелюдей. – И вообще выпотроши одежку, что там у них полезного может найтись? Электронные пропуска, средства связи или запасные батареи к парализаторам…
Сорока сделал пробный шаг. Пару раз присел, разминая затекшие мышцы и болезненно морщась. Покрутил поясницей и уже чуть увереннее направился к неподвижным мордоворотам. Склонился над ближайшим, выворачивая карманы пиджака. Наблюдая за его движениями, Яна взмолилась, чтобы возросшая активность освобожденного не оказалась финальным адреналиновым взрывом, после которого наступит полная вялость и безволие…
Проверив уровень заряда в обойме тазера, Погремушка взглянула на Петра.
Теперь, когда очнувшийся «победитель» Лотереи готов хотя бы недолго играть на ее стороне, оставалось решить, что делать с бледным обитателем Заповедника. Безобидным, по сути, существом, в жесткой экосистеме «стекляшек» занимающим далеко не самые верхние позиции. Вполне возможно, действительно не предававшим их и даже собиравшимся искренне помочь. Но таким несчастным в своих заблуждениях и ложных знаниях…
– Брось его, – безжалостно посоветовала Ленка. – Он свое дело сделал: из подземки тебя вытащил, в город доставил. Его это заслуга или нет, но ты во Второй Теплице, а это уже половина пути, Погря. Поэтому брось выродка тут, и…
Яна не успела дослушать собственный мысленный совет, отдаваемый голосом давно ушедшей сестры. Защелкали пневмопоршни, входной пульт приветливо мигнул изумрудным огоньком, а белоснежные створки принялись неумолимо расползаться с приятным шипением. Погремушка рванулась ко входу, напрочь забыв про Петра и его нелегкую судьбу.
Очутилась слева от дверей за мгновение до того, как проход окончательно открылся. Подняла тазер, с ужасом наблюдая, как запоздало спохватившийся Сорока не успевает ускользнуть за колонну, к которой недавно были прикованы двое людей. Втянула смутно знакомый запах парфюма.
Один из корпатрициантов, два часа назад ворвавшихся в квартиру инженера, неспешно вошел в комнату. Успевший принять душ и переодеться в чистый бежево-молочный комбинезон. Погруженный в усталые размышления, опасность выродок почувствовал уже внутри помещения. Замер, машинально отстраняясь, когда в правый висок уперся ствол парализатора, и шумно сглотнул.
Все произошло быстро, но при этом словно с разделением на отдельные фазы. Будто секунды порубили на кругляши самостоятельных временных фрагментов, каждый из которых раздув до объемов театрального акта.
Едва почувствовав прикосновение оружия и тут же высчитав приблизительную дистанцию до объекта угрозы, молчун рванулся вниз и влево. Закрутился, пытаясь выбить тазер ребром ладони. Двигался стремительно, как подобает настоящему ловчему. Но недостаточно стремительно…
Погремушка ушла ему за спину, рванув за плечо так, чтобы драку не было заметно из пустого коридора. Едва не повалила, но нелюдь удержался, изворачиваясь. Двери еще не успели окончательно сомкнуться, а егерь уже била застекольщика рукоятью пистолета в ключицу. Увернулась от встречных ударов, оставаясь за спиной противника. А затем набросилась вплотную, беря в захват и плотно прижимая тазер к обнаженной шее.
