Тем не менее он не сразу пошел в столовую, а повернул из гостиной направо, в оружейную комнату. Здесь мерцала единственная свеча на верху стойки, и по комнате метались неясные тени. Подойдя к стойке вплотную, он переломил ружье, выудил из кармана своего охотничьего плаща два патрона, вставил их со щелчком в стволы и одним легким движением замкнул казенник. Поставил ружье на отведенное ему место и обернулся. Посреди оружейной стояла сестренка Инид.
— Хорошо провел день, Дэвид?
— Даже не слышал, как ты вошла, — отозвался он. — Ты двигаешься, как пушинка. Случилось что-нибудь, о чем я должен знать, прежде чем полезу в клетку ко льву?
Она легко покачала головой:
— Сегодня лев в отлучке. Хорас стал почти человеком или, по меньшей мере, приблизился к человекоподобию так близко, как только способен. Получено сообщение, что Гэхен прибывает к нам из Афин…
— Не жалую я этого Гэхена, — сказал Дэвид. — Он такой ученый зануда! Он меня подавляет, в его присутствии я чувствую, что ни на что не гожусь.
— Меня он тоже подавляет, — поддакнула Инид. — Не знаю, право, может, мы с тобой и вправду ни на что не годны. Но даже если так, мне лично моя ни-к-чему-непригодность нравится.
— А мне моя, — весело согласился Дэвид.
— Зато Хорас от Гэхена в восторге, и, если его приезд сделает Хораса поуживчивее, мы с тобой только выиграем. Тимоти — тот и вовсе вне себя от счастья. Гэхен сообщил Хорасу, что везет для Тимоти книгу или даже, кажется, свиток, написанный автором по имени Гекатей.
— Гек… ладно, как бы его там ни звали, я никогда о нем не слышал. Не уверен даже, он это или она.
— Это он, — заверила Инид. — Древний грек Гекатей Милетский. Пятый или шестой век[5]. Есть мнение, что Гекатей был первым серьезным автором, попытавшимся с помощью критического анализа очистить историю от мифических напластований. Гэхен полагает, что свиток, попавший ему в руки — неизвестная книга, считавшаяся утраченной.
— Если это правда, — подхватил Дэвид, — тогда нам с тобой Тимоти долго не видать. Запрется в библиотеке, даже еду придется туда подавать. Чтоб обсосать это сокровище, ему понадобится год, не меньше. А до той поры он полностью выйдет из повиновения.
— По-моему, его куда-то не туда занесло, — сказала Инид. — Он по уши увяз в истории, да и в философии тоже. Все надеется отыскать фундаментальные ошибки человечества и уверил себя, что их корни — в первых тысячелетиях письменной истории. Какие-то ошибки он нашел, но, право, не надо лазить по источникам, чтобы осознать их: проблема перепроизводства, погоня за прибылью, мания военных решений, просыпающаяся всякий раз, когда один человек, или племя, добивается большего достатка, чем соседи; наконец нужда в убежище, желание спрятать свое «я» под защиту племени, нации, империи, — видимо, такое назойливое желание отражает ужасную неуверенность в себе, ставшую неотъемлемым свойством человеческой психики. Можно продолжить перечисление, но Тимоти попросту обманывает себя. Он ищет чего-то более глубокого, а искомое лежит где угодно, только не в истории…
Дэвид не удержался и спросил вполне серьезно:
— Инид, у тебя есть своя догадка на этот счет? Хотя бы смутная?
— Пока еще нет. Может, и никогда не появится. Все, что я знаю — Тимоти ищет не там, где можно что-то найти.
— Наверное, нам пора выйти к ужину, — предложил он.
— Да, пора. Нельзя заставлять других ждать нас. Эмма и так испереживалась, что ты опоздаешь. Тимоти наточил разделочный нож. А кухарка Нора — та и вовсе разнервничалась. Баранина была уже почти готова.
Он предложил сестре руку, и они пересекли гостиную, осторожно петляя среди затененной, еле различимой мебели.
— А, вот и вы! — воскликнул Хорас, едва они показались на пороге столовой. — Я уж гадал, где вы запропастились. Сами знаете, баранина ждать не может. Теперь извольте каждый взять по стаканчику портвейна. Самый лучший портвейн, какой мне доводилось пробовать за многие годы. Просто превосходный портвейн…
Наполнив стаканы, Хорас обошел вокруг стола и вручил каждому его порцию лично. Это был коренастый человек, низкорослый, но крепко сбитый и, по-видимому, чрезвычайно волосатый. Шевелюра и борода Хораса поражали столь интенсивной чернотой, что она казалась переходящей в синеву.
— Кажется, ты в прекрасном настроении, — обратился к нему Дэвид.
— Точно, — ответил Хорас. — Завтра к нам пожалует Гэхен. Неужели Инид не говорила тебе об этом?
— Говорила. Он будет один или кто-нибудь составит ему компанию?
— Он не уточнял. Слышимость была неважной. Какие-то помехи. С проблемой помех никто так и не справился. Тедди со станции в плейстоцене считает, что это сказываются напряжения при настройке на разрыв во времени. Может, что-то связанное с аномалиями в пеленгации…
Дэвид отметил про себя, что Хорас не понимает в том, о чем толкует, ровнехонько ничего. Возможно, он и владеет какими-то поверхностными знаниями относительно путешествий во времени, но в теории не смыслит ни черта. Тем не менее, о чем бы ни зашла речь, Хорас мнил себя экспертом и высказывался в безапелляционной манере.
Он, наверное, разглагольствовал бы на ту же тему и дальше, но его прервала Нора, триумфально вынырнувшая из кухни с блюдом баранины. Поставив блюдо перед Тимоти, она суетливо заспешила назад к плите. Остальные поторопились занять свои места за столом, а Тимоти принялся нарезать седло барашка ломтями, орудуя ножом и вилкой в своем обычном стиле, то есть священнодействуя.
Дэвид пригубил портвейн. Вино было действительно превосходным, тут Хорас оказался прав. Что ж, в бытовых мелочах, например в том, чтобы выбрать бутылку портвейна, Хорас мог оказаться прав — закон средних чисел подразумевает, что изредка прав бывает любой глупец.
Довольно долго они ели в молчании. Затем Хорас благопристойно вытер губы салфеткой, кинул ее обратно себе на колени и заявил:
— Меня порядком беспокоит наш аванпост в Нью-Йорке двадцатого века. Не доверяю я этому Мартину. Вот уже который месяц пытаюсь вызвать его на связь, а прохвост не отвечает.
— Может, он куда-нибудь временно отлучился, — предположила Эмма.
— Если он уехал, — не унимался Хорас, — то как наш доверенный обязан был известить нас. С ним там эта женщина, Стелла. В его отсутствие могла бы ответить она.
— А может, она уехала вместе с ним, — сказала Эмма.
— Не имела права. Пост нельзя оставлять без присмотра ни на минуту.
— По-моему, — вмешался Дэвид, — это не лучший для нас выход — пытаться связаться с ним во что бы то ни стало. Сеансы связи надо бы свести к минимуму просто ради предосторожности.
