Миллиган не шевелился. Он закрыл собой девочку. На его спине расползалось темно-красное пятно.
На заднем дворике зачастили выстрелы. В пелене дыма вновь промелькнули и исчезли тусклые блуждающие светлячки.
Максим задыхался от боли и ярости. Рой огоньков внутри дома. Они не исчезли с уничтожением Святилища! Что делать?!
Он присел. Опаленная оконная рама тлела. В дыму слышались шаги.
Резко привстав, Шустов трижды выстрелил на звук. Раздался вскрик, что-то мягко упало на пол.
Сгустки холодного света рванулись к нему. Максим отпрянул, огоньки пронеслись мимо, закружили над Миллиганом и девочкой.
Короткая перестрелка на заднем дворе стихла.
– Шевцов?!
– У меня двое, – пришел немедленный ответ. – Держу позицию. Все под контролем.
Минус три? Плюс ребенок. Где же еще трое? Прячутся в доме?
Миллиган пошевелился, со стоном попытался привстать. Рой огоньков куда-то исчез.
Спасенная им девочка улучила момент, вывернулась из-под грузного, прикрывшего ее тела, и теперь отползала, с ужасом глядя на него.
– Живой?! – Шустов метнулся к другу.
– Макс, назад! – голос Сереги Серпухова раздался одновременно с сухим, отчетливым выстрелом его снайперской винтовки.
Пуля ударила Миллигану в голову, пробила шлем.
– Серж, ты что творишь?! – взвыл Шустов.
– Он инфицирован! Я видел! Эти огоньки, они…
Окончания фразы Максим не расслышал. Миллиган тряхнул головой, словно получил не смертельное ранение, а крепкий подзатыльник, пошатнувшись, встал на одно колено, резанул короткой очередью по обнаружившейся позиции снайпера.
Максим выстрелил машинально. Сработали рефлексы. Миллиган выронил оружие, но не упал, его лицо исказила гримаса, кровь сочилась из-под разбитого забрала боевого шлема, он улыбался, холодно, отвратительно.
– Всегда недолюбливал тебя, Макс, – он выхватил нож. – Они же просили, не разрушай Святилище! – слова с трудом вырывались из горла Миллигана, на губах пузырилась кровавая пена. – Ты их выпустил… – голос сорвался.
– Кого я выпустил?! – Шустов медленно пятился, держа Миллигана на прицеле.
Хрип. Налитые кровью глаза. Холодный отблеск стали.
Почему Серпухов не стреляет?! Ранен? Убит?
Девочка медленно присела, ее бледные бескровные от холода пальцы вдруг охватили рукоять автоматического пистолета, который выронил Миллиган. Она с трудом приподняла оружие, держа его двумя руками.
– Нет! Брось на землю! Тебя никто не тронет, – Максим замер.
Девочка хищно оскалилась. Ее гримаса в точности копировала выражение лица Миллигана. Проклятье… Они оба инфицированы?!
Макс понял: случилось непоправимое. Рухнул последний критерий, дающий надежду выжить хоть кому-то. Возрастные границы «группы риска» истаяли в морозном утреннем воздухе, исчезли, обернулись тщетой. Теперь уже точно не застрахован никто…
Девочка выстрелила. Пуля с треском впилась в бревенчатую стену дома.
Ее слабые руки ходили ходуном. Горячий, курящийся дымком ствол пистолета водило из стороны в сторону.
– Брось оружие! – Максим не смог выстрелить в ответ.
Миллиган двигался вяло, из ран хлестала кровь, его силы стремительно таяли, глаза утратили злобное выражение, подернулись поволокой, еще шаг и ноги подкосились, он рухнул на колени, судорожно дернулся и вдруг повалился набок.
Выстрел.
Еще один.
Шустов отпрянул за угол почерневшего сруба, вжался в стену.
Движение справа!
Он резко развернулся. Из дымящегося оконного проема неуклюже выбирался тот самый пожилой паломник. Его одежда была изорвана осколками, испачкана кровью. Перевалившись через подоконник, он мешковато осел на мерзлую землю, затем вдруг распрямился, заметил Шустова, окатил его полным глубокой ненависти взглядом, выдохнул непонятную фразу на незнакомом языке, бросился вперед, но нарвался на короткую автоматную очередь.
Тишина.
Она оглушила Максима. Все стихло, замерло, ни ветерка, ни шороха, ни звука.
«Где девочка?» – мысли вновь лихорадило. Перед глазами плавали багровые пятна. Он выглянул из-за угла, но увидел лишь три мертвых тела.
– Шевцов? Серпухов? Давыдов?
– Я тут… – раздался в ответ голос Сереги. – Зацепило… Миллиган, тварь…
– Где девочка?
– Да далась она тебе, Макс! К лесу побежала!
Шустов уже сориентировался по звуку голоса, пробежал с десяток шагов, увидел Серпухова, – тот сидел под деревом, двумя руками зажимая рану на правом бедре.
– Дай помогу!
Вдалеке зачастили выстрелы.
– Шевцов?! – Максим туго бинтовал ногу Сереги, стараясь остановить кровь, одновременно озираясь по сторонам.
– Я у холма, – пришел долгожданный ответ. – Двоих снял! – голос прерывался частым сбившимся дыханием. – Каменный столб пытались поднять!
– Сам как?
– Цел.
– Девчонку видел?!
– В лес убежала. Я выстрелил, но промазал…
На миг в душе Максима всколыхнулась острая горечь, сменившаяся неприязнью, словно он только что похоронил еще одного друга.
– Больше никто не ушел? – он заставил себя выцедить вопрос, сквозь сжатые зубы. – Что с Давыдовым? Почему молчит?!
– Он тоже в лес побежал. В него две очереди всадили, – бесцветным, утратившим нотки аффекта голосом ответил Шевцов. – Я сам видел. Две очереди, Макс! А он встал и ушел!
– Подгони машину! Серегу ранило!
Коммуникатор пискнул, автоматически переключаясь на другой канал.
– Шустов, что у тебя? Почему не докладываешь? – зло спросил Крамер.
– Сам не видишь?
– Нет. Видеосвязь отрубилась!
– Миллиган убит, – Максим не стал до поры комментировать обстоятельства его гибели. – Серпухов ранен. Давыдов, видимо, инфицирован, бежал в лес.
– Что с целью? – Крамера, похоже, не интересовали боевые потери.
– Уничтожена, – ответил Максим, немного приходя в себя.
– Возвращайтесь, – ответил Крамер. – Серпухова по дороге завезешь в больницу. А сам ко мне с докладом, понял?!
– У меня Давыдов без вести пропал!
– Я приказываю: возвращаться! – рявкнул Крамер. – Трупами и поиском Давыдова займется специальная команда. Они с технарями уже поблизости от вас.
– Понял… – Шустову не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Да и что он вообще мог сейчас сделать?
Вдалеке послышался приближающийся звук двигателя.
Солнце вставало над горизонтом, озаряя стылую землю и притихший лес.
Максим, закончив бинтовать ногу Серпухова, сел, бессильно привалился спиной к посеченному осколками стволу фруктового дерева и закрыл глаза.
Долгий трудный день только начинался.
«Операцию я провалил. Никого не спас. Лишь беды наделал».
«Поздно винить себя, – шепнул внутренний голос. – Ты выжил? Вот и радуйся…»
