— Хи-хи, так это вы? Что, попали в наши силки, да? — спросил старичок, сдвигая очки на лоб. — Думаю, из вас получится человек. — Он критически осмотрел мою одежду, которая, кроме следов недавней драки в библиотеке, носила явные признаки потрепанности. — У нас вы не пропадете. Да, это серьезное дело. Ах, пожалуйста, садитесь.
Мы присели. Пришлось снять со стульев какие-то диаграммы, кипы исписанных листов и таблиц. Профессор говорил не переставая.
— Итак… Господин Фрэйзер показал вам нашего, кх, кх, хм, хм, нашего гостя?
Я кивнул.
— Невероятно, а? Ага, знаю, знаю… Что это я хотел сказать? Ах да, вас наверняка удивляет здешняя таинственность и здешние стены, а замки-то, замки, словно у шайки гангстеров… — Он засмеялся, поднял очки, которые сползли ему на нос, и продолжал совсем другим тоном, ровно и спокойно, подчеркивая слова поднятым пальцем: — Дело выглядит так: этот гость с Марса может принести человечеству огромную пользу, но еще больше несчастий. Потому-то собралось несколько человек, они дали нужные деньги, средства и знания с тем, чтобы ознакомиться с сущностью пришельца, гонца с другой планеты, найти с ним общий язык, выяснить, знает ли он о нас, и если да, то много ли, в чем его техническое или интеллектуальное превосходство — все это для того, чтобы использовать его на благо людей либо, при необходимости, уничтожить. — Последние слова он произнес не поднимая голоса, спокойно, и именно это особенно усилило впечатление.
— Конечно, мы вынуждены опасаться любопытных, в первую очередь прессы, нашей изумительной прессы, — добавил он, хитро подмигнув. Он уже опять был добродушным дядюшкой. — Вы меня хорошо поняли?
— Понял. А теперь позвольте спросить, могу ли я и в какой степени быть всем вам нужен? У меня нет никаких специальных знаний. Я мог бы дать слово и уйти. Признаюсь, то, что вы сказали, невероятно интригующе, и возможность описать случившееся хотя бы после того, как уже отпадет нужда блюсти тайну, соблазняла бы меня невероятно, но я не думаю, что мне следует оставаться у вас только потому, что я случайно попал сюда и должен разделить судьбу марсианского пришельца.
Маленькие светлые точечки плясали в очках профессора.
— Что до вашего ухода отсюда — не знаю, удастся ли это осуществить… — Он несколько раз взмахнул рукой, как бы поглаживая что-то, и сказал: — Не чувствуйте себя обиженным… Я не сомневаюсь в вашей искренности и слове, слове шотландца, — улыбнулся он, — но, хм, вы ведь сами знаете, что такое репортерская струнка… Впрочем, вы нам пригодитесь. Думаю, и мы вам не меньше. Мы сейчас ожидаем одного… — он замялся, — одного инженера, который должен прибыть из Орегона и привезти от наших друзей некоторые детали. Знаете, у нас коллектив исключительно крупных специалистов, но нам недостает простого человека, с обычным здравым рассудком, — он опять лукаво подмигнул мне, — а такой рассудок — прекрасная штука и может нам очень даже пригодиться… Вы что-нибудь слышали о конструкции ареантропа?
— По правде говоря, я еще не успел этого переварить. Впрочем, я и видел-то его всего несколько минут.
— Знаю, знаю. Сидеть там и без того не очень полезно, — тихо заметил профессор, не глядя на меня. — Нам еще не ясно, каким образом это воздействует на наш организм. Думается мне, это разновидность излучения, некоторые тела вблизи аппарата светятся. Кроме того, во время извлечения его из снаряда…
Я внимательно смотрел на профессора. Он как бы немного съежился и вздрогнул.
— Впрочем, на сегодня довольно. Вы еще услышите обо всем. — Он поднял голову и резко бросил: — Знайте же, наша игра очень опасна, у этого аппарата, или зверя, или же у зверя, заключенного в аппарате — мы пока что не знаем, — довольно удивительные свойства, и от него можно ожидать чего угодно.
— Почему бы не попытаться разобрать его на части? — вырвалось у меня.
Мужчины поморщились.
— К сожалению, такие попытки были. Нас ведь вначале было шестеро, а теперь вот осталось только пять. Все далеко не так просто.
— Теперь вы уже знаете почти столько же, сколько мы, — тихо сказал Фрэйзер. — Согласны ли вы на наши условия, то есть — полная свобода, равноправное участие в нашей работе и честное слово, что не попытаетесь бежать?
— Что значит — бежать? — сказал я. — Я не смогу отсюда выходить?
Мужчины улыбнулись.
— Конечно, нет, — сказал Фрэйзер. — Надеюсь, вы не думаете…
— В таком случае, я согласен. Но никакого слова не дам, — сказал я. — Слово, дорогие мои, возможно, вы этого не понимаете, было бы для меня непреодолимым препятствием. Другое дело — ваши стены. Я могу остаться, но только на тех же правах и условиях, которые действуют между вами.
Я встал.
Профессор улыбнулся, вынул из кармана пузатые золотые часы.
— Три минуты второго. Думаю, сегодня мы пережили уже достаточно. Желаю спокойной ночи.
И он снова погрузился в свои бумаги. Он уже не видел нас, не замечал, выписывая длинные колонки цифр.
Фрэйзер взял меня за руку — мы вышли в коридор.
Свет ламп как будто немного ослаб. Я почувствовал холод в груди и чудовищную усталость.
Разбудил меня яркий солнечный свет. Я удивленно потянулся почувствовал мягкость постели, — подскочил на кровати и осмотрелся.
Большую светлую комнату заливало солнце, и первой моей мыслью было, что я видел какой-то странный, дурной сон, но уже в следующее мгновение мой взгляд упал на дверь без ручки, и я вспомнил все. Я быстро встал, подошел к окну и выглянул. Подо мной раскинул свои воды большой темный пруд, берега которого тонули в утреннем тумане. Я смотрел на гладкое, слегка морщинящееся черно-золотое зеркало с высоты по меньшей мере четырех этажей. Осмотрелся. Моя одежда исчезла, на стуле лежал темно-серый костюм в шотландскую клетку. Я невольно улыбнулся — заботливые мне достались хозяева. Неожиданно я заметил небольшую, покрытую росписью дверцу в стене комнаты. Я открыл ее — засветилась белизной кафеля и никелем небольшая элегантная ванная.
В следующий момент я уже стоял под шумящим горячим душем и наслаждался пеной дорогого ароматного мыла, без которого мне довелось так долго обходиться. Я уже кончал одеваться, когда в дверь тихо постучали и в комнату вошел Фрэйзер.
— Ого! Ранняя пташка, это хорошо.
Он выглядел отдохнувшим, улыбался и, казалось, был полностью уверен во мне. Взял меня под локоть и потянул за собой.
— Прошу к завтраку. — Потом пояснил: — Мы всегда едим вместе. Вы услышите много интересного. Приехал инженер Линдсей из Орегона.
Мы спустились на один этаж. Зал, в который я вошел, можно было увидеть в любом старом английском замке. Огромный камин, длинный узкий стол, окруженный высокими креслами с резными спинками красного дерева, серебро и фарфор, гербы на стенах — воистину люди, к которым я попал, умели устроить себе жизнь даже в самых удивительных условиях.
