Я швырнул рюкзачок вожаку в рожу за секунду до того, как меня должны были сбить с ног.
– Лови!
Эффект получился неожиданный. Голова вожака взорвалась, как бешеный огурец, из внезапно появившейся дыры на месте уха вылетел сгусток; осталась только ухмылка, как бы отделенная от лица, и вот по этой-то наглой, глумливой ухмылке я врезал кулаком со всей дури и промахнулся. Вожака отбросило и крутнуло волчком. Неестественно выгнутый, он еще не успел упасть, как где-то поблизости скромно тукнул второй выстрел, и тот, кто летел на меня сбоку, споткнулся и нырнул головой вперед. И тотчас третья пуля, прошив кого-то навылет, визгливо срикошетировала от изгороди под острым углом, брызнув крошкой пантикапейского известняка.
Остальных выстрелов я не слышал, откуда велась стрельба – не понял. Когда я совладал с инерцией своего броска и оглянулся, все шестеро лежали подле меня в разнообразных позах, лишь один из них еще скреб пальцами пыль и жалобно прискуливал. Троим из шести разнесло череп. Никто из них не пытался бежать, да что бежать – вряд ли они успели хотя бы испугаться, прежде чем каждый из них схлопотал по пуле.
Однако… Зря я бросался на прорыв, как окруженный Паулюс, напрасно нервничал. Профи есть профи: велено меня охранять – и охраняют, не щадя живота, покамест чужого. Нацбез или люди Кардинала? В общем-то без разницы. Ненавидя меня, положат жизнь за то, чтобы волос не упал с моей головы. Ох, ребятки…
Вряд ли сюда допустили бы полицию – но я уже поспешал трусцой вниз по асфальтовой ленте, вздернув на плечо забрызганный рюкзачок и не оглядываясь. Усталости как не бывало, руки и ноги дрожали мелкой запоздалой дрожью, а главное – не отпускало ощущение, что что-то пошло не так. Словно случилось что-то важное, и мир, подпрыгнув, качнулся и пошел вдруг не по тем рельсам, а я и не заметил. Глупость какая мерещится… Ладно, плюнем. Перейдем на шаг, отдышимся. Проехали. Нормальная реакция организма на стресс, адреналиновый шторм баллов на десять, только и всего…
На бульваре пахло автомобильным выхлопом, хвоей и морем. Видимого «хвоста» по-прежнему не было, и голова не болела ничуть. Теперь стало понятно, отчего «демоний» не предостерег меня от встречи с бандой отмеченных: смертельной опасности подвергался не я, а они.
Стоп!..
Я перешел на шаг, а потом и вовсе побрел еле-еле. Мне вдруг стало ясно, что именно пошло не так: не болела голова. Совсем не болела. Нисколечко. Я выругался вслух, испугав какую-то старушенцию в марлевой повязке. Обрадовался, идиот, расслабился – а ведь это, как ни крути, не порядок! Сколько раз мне прочно садились на «хвост» – шесть? семь? И каждый раз в затылок въедалась боль – не острая, терпимая, привычный уже фон, – стоило только скорохватам выйти на мой след…
Ну и где мое Чутье Правильного Пути, спрашивается? «Демоний» взял отпуск? Или отказал совсем?
Холодея от ужаса, я ступил на проезжую часть. Все произошло молниеносно: укол раскаленного гвоздя в мозг, визг тормозов, мой балетный прыжок чуть ли не из-под бампера… Водитель, притормозив, что-то проорал мне, выразительно покрутив пальцем у виска, – я в ответ покивал, вполне с ним соглашаясь.
Итак, «демоний» действовал… Против эксперимента не попрешь. Тогда – в чем дело?
Выходит, мой арест ничем мне не грозит?
Выходит, так…
В эту гипотезу даже послание от Кардинала ложилось вполне логично. Перехитрил меня Кардинал, додумался сменить гнев на милость, хитроумный реалист! Вот оно как… Не будет ни Суда Чести, ни заслуженной мною пули в рот, мало того – меня навсегда оставят в покое, если только я припомню последовательность импульсов из игровой программки с уничтоженной дискеты-монетки – лечить тех, кому само человечество сказало: уйди, ты мешаешь!
А я припомню?
Придется. «Демоний» заставит – во избежание нежелательных последствий для ценного моего организма… В любом случае нужно отрываться уже сегодня, и лучше начать прямо сейчас, пока они не поняли, что я беззащитен. Как это сделать без болевых подсказок – вот вопрос. Уходить от слежки в Керчи бесполезно, ясно и ежу. Дадут вволю побегать, не выпуская из виду. И на дно тут не залечь. Есть, правда, Аджимушкайские каменоломни, но я их не знаю, это, во-первых, а во-вторых, кто позволит мне туда уйти? Да и выходы из них, надо думать, известны наперечет.
Опять угнать машину и рвануть когти? Куда? Тамань, Феодосия, Симферополь? Шило на мыло. Нисколько не лучше, чем оставаться здесь. Дождаться здесь апогея паники и попытаться ею воспользоваться? Гм… В нацбезе тоже не младенцы служат. Да и вряд ли мне позволят гулять на свободе столько времени. Нет, не дни у меня в запасе – часы. Походя брызнут чем-нибудь в лицо, не поверят своей удаче, а потом не устанут изумляться: каким таким божьим попущением заурядный лопух умудрялся ускользать от профи почти полгода?..
Стоп, назад!.. Только что была свежая мысль. Проехал… Совсем дурею. Ага! Каменоломни. Не здешние, конечно, и не каменоломни вообще. Олух я, что не подумал об этом сразу! А ведь есть в этом мире по меньшей мере одна крохотная область приложения сил человеческих, один экзотический закоулок, в котором я один сильнее всего нацбеза, да и ребятишек Кардинала, уж если на то пошло…
В порт? Да. Но не сразу. И не торопясь. Заодно будь добр следить за своим рылом, ты! Не хватало еще, чтобы мозговому центру операции доложили: объект движется по направлению к пассажирскому порту, чему-то идиотски улыбаясь…
На первой попавшейся скамейке я обревизовал свое имущество. Первым делом, оглядываясь и отчаянно боясь психотропного удара из-за ближайшей акации, поменял батарейки в мозгокруте. Обошлось. Далее я уже не торопился, вынимая по одной вещи из рюкзачка и тщательно их осматривая, а большинство своих дурацких сегодняшних покупок просто швырнул под скамейку. Встроенный индикатор баллончика показывал, что сжатого воздуха осталось максимум на три минуты. Врал, конечно. Знаю я эти баллончики с индикаторами: если показывают, что осталось дышать три минуты, значит, шесть-семь минут есть наверняка, а опытный ныряльщик растянет и на десять. Хорошо, что я догадался не выбросить баллончик – жаль только, что я не опытный ныряльщик…
Фонарик? Батареек хватит часов на сорок, и можно приспособить старые батарейки от мозгокрута, они еще живы. Хуже было с сухими рационами – оставалось всего пять штук. Дело было поправимым, но, поразмыслив, я решил не пополнять запасы. Неделю продержусь в любом случае. Сойдет за лечебное голодание, в конце концов!
Так, что теперь? Хоть как-то подстраховать себя, что же еще. Во-первых, справиться с «демонием», который изо всех сил будет мне противиться, если я правильно его понял…
Вспышка боли в затылке показала, что понял я правильно, – и какая вспышка! Мир померк, и в темноте я ощупью нашаривал таблетки, ощупью отвинчивал колпачок фляжки. Пять таблеток – три глотка! Нет, лучше четыре… Мир понемногу восстанавливал свои очертания, мелкими шажками отступала боль. Уф-ф!.. Дрянь водка… Ик!.. Наверно, мозговой центр операции только что принял сообщение типа: «Объект с глазами мутного стекла глушит ерша натощак и героически борется с позывами к рвоте». Оно, если разобраться, и к лучшему: вконец изнемог объект, запутался, раскис, готов сдаться… Дезинформирующая версия должна лечь удачно – и это у нас будет «во-вторых»…
Прямо здесь, на скамейке, набрав какой-то фантастический адрес – дойдет, куда денется, – я отправил в сеть сообщение следующего содержания:
«П.Ф. НА РАЗГОВОР СОГЛАСЕН. М.»
– В Турцию? – с готовностью спросил пилот, когда я упер ему в затылок глушитель «шквала».
– Чуть ближе. В Батуми.
В отражении лобового плексигласа я читал растерянность пилота и, пожалуй, разочарование. Ничего не скажешь, странный нынче пошел террорист: заложников не взял, в машине ни пассажиров, ни стюардессы, ни второго пилота – ты, да я, да мы с тобой, – вдобавок не рвется вон из Конфедерации, что уже совсем ни на что не похоже! Псих, наверное.
– До Батуми не хватит топлива.
Я поискал глазами среди приборов. Индикатор уровня топлива показывал полные баки. Пилот честно врал, как его учили на случай захвата.
– Взлетай.
По пирсу слонялись уже четверо. Только что их было двое…
– Одну минуту. Запрошу разрешение.
У МЕНЯ ты его запросишь… Одной статьей Уголовного уложения в моем деле больше, одной меньше – плевать. Чуть сильнее прижав «шквал» к затылку пилота, я отломал дужку микрофона, швырнул его на пол и раздавил подошвой.
– Взлетай так. На первый раз вранье прощаю. Будешь себя хорошо вести – останешься жив-здоров. Мне твоей крови не надо. Пошел!
Засвистели турбины, тяжело чавкнула вода под корпусом – экраноплан отделился от пирса и начал выруливание. Ну-с, что вы теперь скажете, ребята? Попытаетесь блокировать выход из порта? Не успеете…
Вырулив на прямую, пилот прибавил газу. Бежали назад портовые краны, обсиженные чайками причалы, обрывистые берега мысов по краям бухты… Мелкая волна била в днище. Теперь уже точно не успеете… А вот как скоро вы догадаетесь о том, что у меня на уме – не знаю. Даже думать не хочу об этом. Я должен уйти и на этот раз, вот и все…
