— Вы — новички-электромонтеры? — закричал он и, не ожидая ответа, приказал: — Получите спецовки в кладовой. Только быстрее пошевеливайтесь.
— А где кладовая? — спросил Борис, но мужчина уже побежал обратно.
— Узнаем у Любы, — сказал Яша. — Это, наверное, и есть сменный мастер.
— Там, там, — Люба ткнула пальцем в пол. — Скорее, ребята. Беда у нас.
— А что случилось?
— Шины горят. — Она указала на верх печи. — Видите, как раскалились? Если сгорят — плавка пропала, и на сутки простой.
Печь представляла собой большую круглую коробку, высотой примерно в полтора Яшиных роста и около трех метров в диаметре, склепанную из железных листов и выложенную внутри огнеупорным кирпичом. Коробка закрывалась сводом тоже из кирпича.
С одной стороны в печи имелось отверстие для загрузки стального лома, оно закрывалось заслонкой, а с другой стороны — отверстие для выпуска стали. Во время работы печи его заваливали песком.
Через три большие круглые отверстия в своде спускались и поднимались угольные электроды. Они походили на черные полированные бревна. Их верхние, выступающие над сводом концы удерживались металлическими каретками. Каретки с помощью тросов и электромоторов передвигались по высоким металлическим колоннам.
Из трансформаторной кабины, к которой примыкала кабина управления, тянулись к кареткам гибкие кабели. Кабели крепились на свободном конце каретки через специальное изолирующее устройство, откуда ток поступал к электродам по гибким медным пластинам. Люба назвала их шинами. Они были раскалены докрасна.
— Что с ними нужно делать? — спросил Борис.
— Менять, — ответила за Любу вошедшая в кабину Лидия Семеновна.
— У-у, так это же целую неделю придется ждать, пока этакая махина остынет. Непонятно, почему все так суетятся, — пожал плечами Борис.
— Хоть бы плавку успеть выпустить, — вздохнула Люба, глядя мимо Бориса.
— Пошли за комбинезонами, — сказал Яша.
Когда Борис и Яша возвратились на площадку, на ходу застегивая новенькие темно-синие комбинезоны, сменный мастер сидел перед раскрытым железным сундучком и выкладывал на пол различный слесарный инструмент. Тут же лежали три пары валенок.
— Надевайте. — Мастер подтолкнул две пары друзьям, третью надел сам. Потом он подал им по паре брезентовых рукавиц, схватил молоток и зубило. — Пошли!
У печи, тревожно поглядывая на раскаленные шины, стояли сталевар, подручные, начальник отделения, старший электрик Кашин.
— Полунин! — закричал Кашин на мастера. — Ну, чего вы там целую вечность возитесь? Все подготовили? Где новые шины? Силу тока сбавили? Дотянуть нужно.
Полунин хмуро посмотрел на Кашина и перевел спокойный взгляд на печь.
— Дотянем, — уверенно отозвался он. — Грачева знает, что делать.
По сигналу сталевара один из подручных приподнял заслонку над отверстием, через которое загружалась печь, второй подручный подхватил с пола длинную стальную клюшку с ковшиком на конце. Опустив на глаза защитные очки, он сунул ковш в самую середину расплавленной массы металла.
Взятую пробу вылили в металлическую банку с водой. Струя пара ударила вверх. Охлажденный образец разломили, мастер-металлург осмотрел его, передал обратно подручному. Тот метнулся по лесенке в химическую лабораторию. Спустя несколько минут мастеру передали листок с анализом. Мастер что-то сказал сталевару, тот подошел к окну кабины и подал условный сигнал Любе. Загудели электромоторы, электроды с каретками поползли вверх, зазвенел колокол подошедшего мостового крана.
— Дотянули, — облегченно вздохнул Кашин и, вытащив из кармана огромный носовой платок, вытер лицо и шею.
— А что мы будем делать? — спросил Борис у Полунина,
— Жариться, — усмехнулся мастер, — шины менять, вот что. Борис переглянулся с Яшей, а мастер, прикрыв ладонью глаза от света хлынувшей в ковш стали, смотрел, как ползут электроды.
— Да нет, тут что-то не то, — сказал Борис. — Печь наверняка остудят. А так-то кто же на нее осмелится полезть? А? Как ты думаешь?
— Конечно, — согласился Яша.
Сталь слили в ковш, кран увез его вдоль пролета, торжественно позванивая сигнальным колоколом, а печь начали загружать новой порцией лома. Полунин подошел к друзьям в сопровождении Кашина.
— Ну, новички, держитесь, — сказал Кашин. — Сейчас вам тепленькое дельце предстоит. Посмотрим, какие вы храбрые.
— Наблюдайте за мной, — приказал Полунин. — Я полезу первым. Нужно срубить гайки, которые держат шину.
— А разве отвернуть их нельзя? — спросил Яша.
— Нельзя. Они пригорели.
Полунин надел брезентовые рукавицы, повертел молотком и по скобкам, приваренным к колонне, по которой ползла каретка, быстро вскарабкался наверх. Балансируя и прикрываясь локтем от палящего жара печи, он прошел по каретке к зажиму электрода. Там присел, приставил зубило к гайке и стал бить по нему точными и сильными ударами молотка. Срубив лишь одну гайку, Полунин сбросил на площадку молоток с зубилом и поспешно слез сам. Лицо его покрылось крупными каплями грязного пота. Он тяжело и часто дышал.
— Лезь! — приказал Полунин Борису.
Борис в нерешительности посмотрел на Яшу.
— Лезь, лезь! — прикрикнул на него Кашин. — Смерти, что ли, испугался? Не бойся, живым останешься. У нас туда девчонки лазят.
Последний аргумент сразу возымел действие на Бориса. Он подобрал молоток с зубилом и стал карабкаться на колонну.
— Быстрее, быстрее!
Борис заторопился. По каретке он прошел смелее Полунина. Он когда-то лучше всех ребят по заборам бегал. Добравшись до электрода, Борис присел на корточки. Лицо его исказилось от боли, он прикрылся рукавом куртки, приставил зубило к гайке на ощупь и стал наугад бить молотком. Ему удалось ударить всего три-четыре раза. Швырнув вниз молоток и зубило, он задом, на четвереньках отполз от электрода к колонне и стремительно, как кошка, соскользнул на площадку.
— Шляпа! — выругался Полунин и опять полез на печь.
Он дорубил гайку Бориса.
Теперь пришла очередь Яши. Из печи через отверстия в своде, в которые были опущены электроды, устремился вверх, прямо в лицо, раскаленный поток воздуха. Он не только обжигал, он нес с собой окалину металла, превратившуюся в пыль, слепя глаза и затрудняя дыхание…
Сначала Яша вообще не мог разглядеть, где находятся гайки, потом так же, как и Борис, на ощупь попал зубилом на гайку, размахнулся молотком и… так огрел себя по руке, что у него в глазах потемнело. Неизвестно, каким чудом он удержался на каретке. Зубило выскользнуло из разжавшихся пальцев и, угодив между электродом и краем отверстия в своде, исчезло в печи.
