Сергей знал, сколь ревностно любые жильцы-аборигены, так сказать, относятся к появлению в своем дворе посторонних лиц – это ведь не новый микрорайон, где и дворов-то в обычном смысле этого слова нет, а есть некие междудомные пространства, – но решил, что данное обстоятельство не помешает его замыслу, потому что дел у него было всего на несколько минут. Он проверил, надежно ли держится за поясом пистолет и уже намеревался шагнуть вперед, во двор, который стал бы для него дорогой в прежний мир, – но так и остался стоять на месте.
Отец… Как же уйти отсюда, не повидав отца? Убедить его в том, что перед ним действительно его сын из параллельного мира, и уговорить, упросить, умолить немедленно лечь в больницу на обследование… пока не поздно! Ведь он же не поверит тому, пятнадцатилетнему… Вновь увидеть отца – живым… Не сейчас? Сейчас есть дела поважней? Но что может быть важней этой встречи? Пусть отец останется жив – хотя бы в этом мире…
А вдруг Время внезапно поменяет цвет и он, Сергей, не сможет никогда вернуться назад, в свой мир? И упустит уникальнейшую возможность преобразовать свой мир в лучшую сторону… Так как же поступить? Сначала сделать то, что задумал сделать, – а потом вернуться сюда? Но если дверь сюда будет уже навеки заперта?..
Он переминался с ноги на ногу у этой проклятой калитки, его бросало то в жар, то в холод, и он проклинал и себя, и Гостя, и Темных и Светлых, проклинал придуманную кем-то Вселенную с ее причудливым многоликим Аэнно, и сердце его то колотилось, словно под ударами палочек обезумевшего вдруг барабанщика, то замирало, словно брошенный кем-то вверх камень, повисший над бездной в высшей точке полета.
Но все-таки это был не его мир. Это был иной мир, пусть и похожий, но
– иной…
Ненавидя себя, он заставил свое неуклюжее, вмиг обессилевшее тело протиснуться в калитку. Потускнели все краски и заглохли все звуки, когда он, спотыкаясь, побрел мимо клумбы к ненавистной беседке.
«Я вернусь… Я обязательно вернусь… – твердил он себе, проталкиваясь сквозь неподатливый сгустившийся воздух. – Обязательно вернусь… Прости, папа…»
Он не помнил, как добрался до беседки. И только очутившись внутри, в полумраке, созданном зеленой завесой, словно очнулся и обнаружил, что в беседке действительно никого нет, а из внешнего мира и вроде бы откуда-то сверху доносится визгливый женский голос, режущий слух:
– Петрович! Коля! Да оторвитесь вы от своих костяшек чертовых! По двору средь бела дня пьяницы разные шастают, а им хоть бы хны! Сначала девка с парнем, а теперь вон еще один прополз. Качается, бутылку, небось, притащил. Петрович! Ведь зассут же и засрут всю беседку! Гоните их оттуда, а будут выступать – я щас им милицию вызову!
– Ну чё раскричалась, мать? – отозвался недовольный мужской голос снизу, от доминошного стола. – Мы и сами дадим им прикурить, без милиции…
– А ножом пырнут? – обеспокоенно и несколько непоследовательно возразил тот же голос, принадлежащий, как сразу понял Сергей, той самой даме-наблюдательнице послебальзаковского возраста. – Вы же все дураки, когда пьяные!
– Не пырнут! – уверенно заявил другой доминошник. – Зови, Светлан-Санна, Сережку с Андреем. Пошли, мужики, будем разбираться.
Было ясно, что призванные бдительной дамой на защиту малой родины воинственные пенсионеры сейчас устроят в беседке форменный скандал и взашей вытолкают его, Сергея, за границы своей неприкосновенной территории. А окажет сопротивление – подоспевшие Сережка и Андрей сгоряча могут прибегнуть и к рукоприкладству, и доказывай потом, что ты не пьян, никакой бутылки у тебя нет и что не… кхм!.. по большой или малой нужде зашел ты в беседку, а просто посидеть, помечтать, уединиться, отрешиться от забот… А если в этой сваре вдруг выпадет из-под свитера пистолет?
В общем, у него было только два выхода: или сломя голову бежать прочь с негостеприимного двора и искать другое тихое место для перехода, теряя время, – или же именно не теряя времени сосредоточиться и немедленно совершить переход… и пусть потом та бдительная дама рассказывает разозленным «козлятникам», которых почем зря оторвала от игры, о своих зрительных галлюцинациях.
Сергей без раздумий выбрал второй вариант. Пока войско пенсионеров, переговариваясь и поджидая Сережку с Андреем, готовилось к штурму, он закрыл глаза и на полную мощность включил свою недавно обнаруженную очередную новую способность.
…И вновь он стоял посреди пустого пространства, которое, наверное, и вовсе не было пространством в обычном понимании этого слова; и вновь со всех сторон окружала его серая дымка Ун-Аэнно. На этот раз он более внимательно присмотрелся к стекловидному покрытию, на котором стоял, и у него почти не осталось сомнений в том, что это та же серая дымка, только уплотненная до твердого состояния.
Он звал Гостя и мысленно, и во весь голос, но тот не отзывался. Возможно, потому, что он, Сергей, и так делал все, как надо… вернее, как хотелось таинственному иеанакомцу, назвавшему себя жителем легендарной Гипербореи. А вот кем он был на самом деле? Добрым рыцарем Света? Или же служителем древних темных сил Зла, использующим его, Сергея, в качестве инструмента для достижения своих целей?..
На эту мрачную мысль-змею тут же отважным мангустом набросилась другая, совсем уже невероятная: Черный Гость – никакой не гипербореец! Гость – это он сам, Сергей Соколов, из какого-нибудь сто пятидесятого мира с такими отличиями в деталях, что внешний облик Сергея Соколова изменился, но сущность осталась. Или даже Гость – это уже успевший родиться и вырасти там, в сто пятидесятом мире, сын, желающий отвести какую-то беду от него, Сергея Соколова… Тот мир сдвинут в будущее, и сын знает то, чего не знает он, Сергей. Он ведь тоже хотел предупредить отца…
«Д`Артаньян чувствовал, что тупеет», – произнес про себя Сергей полюбившуюся с детства фразу и сосредоточился на образе дверей, выходящих на безлюдную лестничную площадку. Двери, как и в прошлый раз, незамедлительно материализовались, и вновь одна из них была приоткрыта.
И он с особенной остротой понял, что действительно превратился в очень и очень необычного человека. Человека, который может делать то, чего ни за что и никогда не смогут сделать остальные. Остальные шесть с лишним миллиардов. Мил-ли-ар-дов!
Почти без усилий он создал четыре двери в четыре мира. А если он представит себе столичный стадион с десятками выходов с трибун? А если, подхлестнув воображение, нафантазирует в несколько раз бОльшую чашу? Или такую же, но не с десятком, а с целой сотней выходов?
Это же сотня миров! Бродить из мира в мир, порождая легенды, и наконец найти такой, который будет отвечать твоим самым изысканным запросам, и поселиться в нем, и жить безбедно и бестревожно, жить как в сказке, долго и счастливо… Так, да?
