— Тебя как зовут? — спросил я, решив обрести почву под ногами.
Она засмеялась. Вроде да, засмеялась.
— Ди называла меня У-у-унта! — Ауаника сморщилась, в глазах ее заблестели огоньки. — Ди веселая! У-у-унта! — повторила она, выпячивая рот.
Я поморгал.
— А я как тебя называю? — спросил я осторожно.
— Откуда я знаю? — удивилась она. — Как-нибудь назови.
— Да мне без проблем, — ответил я. — Только хотелось бы узнать твое настоящее имя.
— Говори «Ари», — сказала она таким тоном, будто я ей сто рублей должен с позапрошлого года. Ох, избавьте меня от межпланетных контактов!
— А ты говори Григорий. Или Гриша. Это тоже, между прочим, — заметил я, — довольно смешное имя.
Ауаника шутки не поняла.
— Слушай, Ари. — Надо было как-то просветить ее насчет нашего положения. — Дела у нас с тобой не слишком хороши. Я не знаю, где мы. Корабль сам прилетел сюда. Больше этот корабль никуда не полетит, так что застряли мы здесь основательно. Еды мало. Воды, слава богу, сейчас достаточно, но прогноз погоды тут не передают, и, когда будет следующий дождь, никто не в курсе. Пока ты лежала и вспоминала, я прогулялся по округе и нашел следы жизни. Тут кто-то живет, и мы Должны выяснить, кто. Главное, чтобы они оказались нам не опасны. И было бы просто замечательно, если бы у них нашлась межкосмическая рация или (даже не знаю, что лучше) межкосмический корабль. Мое самое большое желание — вернуться домой. Я хочу на Землю. Мое самое маленькое желание — остаться в живых. Так что будем действовать от малого к большому. Мне нужно знать, ты как? Что ты думаешь обо всем этом? Я, честно сказать, чертовски рад, что ты поправилась. Даж не надеялся, что ты сможешь ходить и говорить. Ты молодец! Но ты понимаешь, где мы и что с нами? А?
Она поднялась. Испачканный саван заструился складками. Сделала шажок по мокрой листве, другой, остановилась. Я глядел на ее темные от грязи босые пятки. Прошла минута, две.
— Здесь нет никого живого, Гри-и-ша, — промолвила она, не оборачиваясь. — Я хочу домой…
— Мы шагаем, да не в ногу, что-то песен не слыхать… — Я пробовал подпевать себе, но мысли сбивались. Шагали мы действительно не в ногу. Ауаника шла тихо, не спеша, осторожно ступая маленькими ножками. Я предложил ей свои кроссовки, но она отказалась. Впрочем, она бы в них утонула. Я не умею ходить медленно, и поэтому мне пришлось одергивать себя, уменьшать шаг и притормаживать. Но постепенно я привык и тихо брел поодаль от ауаники, то разглядывая природу, то погружаясь в свои мысли.
Меня очень беспокоил вопрос о местных обитателях. Кто они? Какие? От этого зависело очень многое. Нам с ауаникой обязательно нужно найти с ними контакт. Первым делом я думал обойти поле по периметру и отыскать дороги, по которым ходят жители. Вполне возможно, что рядом с полем мы найдем и какое-нибудь поселение: все-таки разумнее жить неподалеку от посевов, так легче следить за урожаем и работать удобнее. Тем более что, судя по здешним лесам, выращивание зерна могло быть единственным источником еды.
Я чувствовал в этом какую-то неправильность, подвох в обнаруженном поле. Увиденное словно походило на плохой фантастический фильм, где инопланетяне — такие же люди, как мы, и где все отличие между расами состоит в наличии у пришельцев щупалец и красивых космических кораблей. Ограниченная фантазия человеческого разума в попытках придумать что-то невероятное зачастую терпела полное фиаско. Созданные инопланетяне, по сути, почти всегда были комбинацией обычных вещей: например, помесью богомолов и обезьян. На них надевалась необычная одежда — и пожалуйста, существо готово. Человек не мог придумать нечто, чего не было заложено в его голове, мог только комбинировать известные вещи. Впрочем, иногда такие комбинации рождали действительно потрясающих воображение существ. Но мне всегда казалось, что встреться мы с настоящими тварями из далекого космоса, мы бы просто не смогли их воспринять и описать. У нас бы не было слов, знакомых образов и чувств для их восприятия.
Но сейчас приходилось признать свою неправоту. Вон, рядом со мной идет ауаника. Пф! Да такой персонаж не собрал бы и трети зала, стань он героем какого-либо фильма. Тут же никакой фантазии и полета мысли: руки, ноги, голова — человек человеком. Ну, подумаешь, дырочки на щеках, ну, подумаешь, ребра не такие, как у нас. Такая пошлая выдумка! Но эта выдумка была живая, настоящая. Она шла рядом со мной. Я ухаживал за ней, прикасался к ней, ощущал, что она жива. Подсознательное чувство, понимание: да, это существо живое. А моя одежда до сих пор воняла перебродившим травяным настоем — а это сильнее, чем любой фантастический фильм,
И поэтому оставалось допустить, что космос не обязан быть неведомым и невероятным. Он такой, какой есть. И если за триллионы километров от Земли ты находишь ржаное поле, то не стоит думать, будто ты дурак и кто-то тебя обманывает. Стоит исходить из того, что есть, и использовать это себе на пользу.
— Гри-и-ша, я буду отдыхать, — раздался голос ауаники.
Мы остановились. Ари плавно и устало легла на землю, я сел рядом с ней — живым, настоящим персонажем фантастического фильма. Фильма, в котором я чуть было не умер и порядком покалечился.
— Расскажи мне, а как ты оказалась в космосе? — спросил я ее. — У вас тоже вычисляли, кто больше всех пригодится?
Черные немигающие глазищи ауаники глядели в небо.
— Кто вычислял? — проговорила она, выталкивая слова. — Зачем?
— У нас на Земле выбрали тех, от кого больше всего пользы, — пояснил я. Подумал, стоит ли ей говорите про свой коэффициент полезности, — и решил, что не стоит. Тем более что я в итоге оказался не спасителем, а наоборот: из-за того, что я спутал планы истантов, погибла вся станция… Об этом я вообще не хотел вспоминать… — Слушай, Ари, — сказал я, — ты, наверное, можешь говорить на своем языке, я пойму. Истанты научили нас понимать…
Она помолчала, а потом сказала:
— Это очень хорошо. — И слова ее больше не сливались друг с другом, и голос звучал легко, без надрывов. — Очень трудно говорить чужие звуки. Но возвращая в мир, лучше звать родным голосом.
— Ну, меня пока возвращать не надо, так что не трать понапрасну сил. Вот скажи, по какому принципу вас отбирали? Как решали, кто полетит? Что вам истанты говорили?
— Поющие прилетели в дни белого ветра, — сказала Ари. — Рассказали, наш мир может погибнуть, просили помощи. Я хотела увидеть другой мир, других живых — что интересного воплотили они здесь, какими стали. Мы согласились лечить теряющих форму. Теперь я вижу, чувство я хотела испытать. Это страшно. Хорошо, что мы не знаем своих желаний… Я рада, что отправилась сюда. Но снова я сюда не полетела… — Она сморщилась. — Бесконечность выбора ведет большой соблазн. И все это скрыто незнанием…
