Сквозь стекло я увидал силуэт мужчины с револьвером в руке. Он, глубоко склонившись, застыл под рослой фигурой наклоненного над ним полицейского. Другая фигура в мундире собиралась нанести удар дубинкой. Кулак выскочившего сбоку нападавшего уже находился на его челюсти. Толпа статуй напирала на решетку у главного входа. Чуть поближе, группа полицейских защищала доступ к замаскированному проходу. Один из стражей порядка лежал на краю светового круга. В настоящий момент он поднимался с пола; направив руку за спину, он вытаскивал револьвер из кобуры. Сейчас же он застыл, приподнявшись на левом локте, с головой у колен своего стоящего товарища, в которого попала предыдущая пуля, и теперь он уже терял равновесие, чтобы упасть плашмя на плиты пола. Взглядом я вернулся к нацеленному в лежащего оружию. Указательный палец опирался на возведенный до упора спусковой крючок. Сноп света из моего излучателя приклеился к бледному лицу, резким скачком оторвался от него и, обходя конец ствола, у выхода из которого я ожидал заметить медленно двигающуюся пулю, дальше упал на плиты пола. Там, на фоне черной ночи, я увидал чью-то обнаженную спину. Более десятка людей переваливалось через сломанный барьер; женщина в разорванном платье выползала из под их ног.
Мой взгляд застыл на выпуске ствола. Затерявшаяся в хаосе форм пуля нашлась совершенно в ином месте. Сейчас она находилась на пути, касательном к кривизне стеклянной переборки. Пуля уже пробила воздух под мышкой падающего полицейского; я мог бы схватить ее сейчас руками, если бы не помеха в виде стекла. Я опасался, что разбивая стеклянную переборку в близости собравшихся на другой стороне людей, пораню гораздо больше собравшихся и наделаю гораздо больше вреда, чем это сделает сама пуля. Нужно было выбраться из павильона.
Пуля двигалась по траектории, проходящей в просвете между телами статуй. Далее линия выстрела совпадала с поребриком мостовой. Поспешно плывя вдоль стеклянной переборки, я приближался к выходу, ни на секунду не теряя пули с глаз. Я предполагал, что она не ранит никого по пути, если только мне удастся догнать ее в полете до того, как она достигнет другой стороны улицы. Наконец-то мне удалось обойти все помехи, и я выскочил из здания. Пулю я обнаружил с помощью суженного светового конуса на белом фоне подхваченной дуновением воздуха шали.
Пуля прочесала волосы склонившейся над мостовой женщины, прошила полу чьего-то пиджака и вылетела в пространство над мостовой. Если бы не сумасшедшее сопротивление воздуха, я бы достал ее одним скачком. Но даже и так, я двигался гораздо быстрее нее. С моих глаз она исчезла в то момент, когда я перелетал над крышей автомобиля. Я огляделся по сторонам. Все поле зрения занимали абсолютно неподвижные фигуры. Но мне удалось заметить небольшую дырку между окнами фиата. Я тут же заглянул внутрь автомобиля. Пуля продолжала находиться в прямолинейном движении, нацелившись прямо в голову водителя. Я не стал раздумывать.
Вырванным из-за пояса ножом я вырезал отверстие в крыше. Затем, сунув туда руку, я схватил пулю и остановил ее в полете, буквально в нескольких сантиметрах от головы возможной жертвы. Оттуда я выбросил ее в направлении неба.
Фиат катился по мостовой со скоростью около пятнадцати километров в час, он наверняка притормаживал перед станцией лифтов. Я представил, какую бы мину скорчил водитель, если бы когда-нибудь узнал, что от смерти его отделала одна десятитысячная доля секунды.
Я чувствовал боль в мышцах, вызванную постоянным сражением с массами воздуха. Но при этом меня так и подмывало вмешаться в драку статуй. Сначала я срезал ножом поднятую для удара дубинку полицейского. Мне было легче раздавить или оторвать кому-нибудь руку, чем осторожно извлечь из нее готовый выстрелить револьвер. Я предусмотрительно избегал непосредственного контакта со статуями. Их тела проявляли пластичность разогретого воска, который сразу не поддавался нажиму пальцев только лишь потому, что одновременно проявлял и громадную инерционность. Я как размышлял о том, как разоружить дерущихся без того, чтобы нанести им тяжкие раны, как вдруг мой взгляд остановился на темном пятне в верхней части колонны. По вполне понятным причинам любое движение на фоне окаменевших форм здесь казалось мне чем-то необычным.
Под потолок я взмыл, когда уже было поздно. Громадная свинцово-железная масса срезала колонну прямо у меня на глазах. В ней я узнал тот самый металлический цилиндр, который сам полчаса назад вытолкнул из стенки камеры скелетов. Снаряд вылетел в свободное пространство под уровнем виадука. В самом начале он пролетел сквозь окно соседнего помещения и, преодолев около шестидесяти метров, добрался сюда. Временный недостаток кислорода и бегство из научного учреждения не позволили мне ясно осознать тот факт, что за собой я оставляю страшный пушечный снаряд, разогнанный до скорости чуть ли не в четыреста метров в секунду.
Совершенно в ином свете предстали передо мной теперь погоня за револьверной пулей, шутка с полицейской дубинкой, а потом и моральные проблемы, связанные с вопросом кому, собственно, следовало помочь, и что из этого могло получиться, спустя пару часов. До сих пор я разыгрывал из себя доброго ангела-хранителя, исправителя прошлого, не осознавая своей пугающей и страшной силы, результатом чего были ужас, смерть и ненамеренные разрушения. Разбитая у вершины колонна уже слегка отклонилась от вертикали, проявляя тенденцию к тому, чтобы свалиться на газон. То счастливое обстоятельство, что на газоне никого не было, никак не могло закрыть мои глаза на принципиальную проблему.
Выходило, что в мире замедленного времени не могло быть и речи о каких-либо осторожных действиях. Даже сам ураганный свист, но, возможно, рык или грохот воздуха, которые я возбуждал, плавая над головами статуй, в конце концов, могли привести к последствиям, которые просто невозможно было предусмотреть.
После этого я сразу же направился к каналу, оставляя позади каменный круг, полную напряжения ситуацию и самого себя за рулем мчащегося "ога". Оборванное в последующем явлении хода времени мгновение всеобщего бытия охватывала этот мир стальным зажимом, который было лучше оставить собственной судьбе.
14. РТУТНЫЙ ОКЕАН
Я увидал свет в темноте.
Вначале прозрачный столб. Затем светло-фиолетовый круг, который пронесся по стенке соседнего небоскреба, поднялся, колеблясь словно маятник, до самых высших его этажей, до самой верхней мелово-белой галереи, где превратился в удлиненный эллипс. Стекла нескольких десятков окон замерцали искрящейся синевой и тут же погасли. Прежде, чем вновь воцарилась темнота, я успел заметить, откуда вспыхнул луч: едва рисующийся в темноте конус прятал свою верхушку внутри одного из окон шестого этажа.
