Одним движением ног я схватился с места и припал к к углу дома в котором прятался нападающий. Оттуда уже, с помощью поспешных движений рук и ног - в тени, образованной выступом стены - я поднялся на высоту шестого этажа. Мне нельзя было терять ни мгновения; я собирался подкрасться к неприятелю сзади и застать его врасплох на его собственной огневой позиции. То есть, мне необходимо было проплыть через одно из примыкающих помещений и, старательно избегая встреченные преграды, найти нужную дорогу.
Разбить стекло мне было несложно - я вскочил в какую-то комнату и стиснутым в кулаке ножом несколькими глубокими разрезами раскроил закрытую дверь; заядло мне сопротивлялась лишь вырванная доска, когда я оттягивал ее, напрягая все силы; если не считать этого, я довольно спокойно попал в коридор, где, проплыв мимо темной фигуры статуи, резко свернул вправо и нырнул в приоткрытую дверь, прямо в квартиру, в которой мог остаться навечно.
Уже в коридоре я заметил слабый отблеск на полу, что лишь подтвердило мои предположения о том, что я попал куда нужно; теперь же я очутился в небольшой прихожей - из-за следующей, тоже лишь приоткрытой двери проникал свет. Крайне осторожно я приблизил голову к неправильной формы пролому и глянул в комнату.
Рекрут собственной особой находился в полете у окна с трубкой излучателя, направленной вниз вдоль бедра. Увидав его, я тут же поднял собственное оружие. Я решил пронзить его лучом сразу же, как только он попытается направить излучатель в сторону улицы. Он неподвижно висел в пространстве, повернувшись ко мне спиной, и выглядывал в окно - ожидая, видимо, когда Ина полностью будет лишена последнего укрытия. В ходе этой нервной интерлюдии мне пришло в голову, что было бы здорово неожиданно подкрасться к нему, обезоружить и затянуть в убежище, где потом я мог бы его допросить и заставить объяснить, от чьего имени он действовал: то ли желая убить нас по приказу людей, или же он был только орудием Механизма.
Я полностью доверял собственным мышцам, поэтому, под влиянием этой мысли, осторожно протиснулся сквозь узкий пролом и вплыл в комнату, готовый в любой момент порезать Рекрута на куски, если бы тот оглянулся преждевременно. Покидая удобное местечко возле пролома, я совершил ошибку, которую практически невозможно было исправить, только я никак не мог предусмотреть подобной ситуации.
Сто стоял посреди комнаты, на нем высился стул, а еще выше - статуя женщины, выпрямившейся на стуле и застывшей с руками, поднятыми к потолку, где за снятой белой плиткой, верно имитировавшей фрагмент потолка, в мелкой нише находились еще одни дверки, стальные, снабженные номеронабирателем и рычагами. Дверки были опущены вниз и открывали внутренности замаскированного сейфа, в которых сейчас была погружена рука женщины-статуи. Возле стола находилась другая женщина; остановленное время заморозило ее с поднятой вверх головой. Она подавала другой женщине пузатый несессер - окаменевшие глаза ее всматривались в пространство; приоткрытый рот замер в средине слова. Было совершенно ясно что, не осознающие катастрофичность ситуации женщины - сразу же после объявления тревоги - вместо того, чтобы спасать собственную жизнь, теряли время на то, чтобы достать драгоценности, с которыми, скорее всего, собирались уйти в убежище. Но не этот вид вызвал, что мне немедленно захотелось отступить в прихожую.
Краем глаза я заметил удлиненную тень, перемещавшуюся на фоне белого потолка.
Сейчас я совершенно неожиданно увидел - чего ранее определить никак не мог - что в комнате находился еще один пришелец из убежища, компаньон Рекрута. Он плавал под самым потолком, с телом, вытянутым параллельно его поверхности и, обернувшись спиной к полу, горячечно копался в тайнике. В этом втором человеке я стразу же узнал Коореца.
Теперь уже не было и речи ни о какой драке, ни о попытке обезоружить Рекрута: и так страшная ситуация теперь усложнялась - она заставляла меня совершить двойное убийство, тем более, что от самой мысли о том, чтобы повернуться к неприятелю спиной в ходе пропихивания сквозь пролом, у меня мурашки шли по телу, что было вызвано представлением о том, как молния из излучателя Рекрута хлестнет по моей спине. Каким образом смог бы я достаточно быстро и однозначно объяснить Коорецу, что ему с моей стороны ничего не грозит, что мне лишь необходимо предотвратить нападение Рекрута на самого себя?
Решение пришло со стороны и было намного лучше, чем я мог себе только представить. Я как раз сплывал в угол, за телевизор, водя дулом выключенного излучателя от одной фигуры к другой, когда Рекрут - которого, видимо, изумила сцена на дне ртутного океана - повернул лицо в сторону Коореца и резко кивнул, как бы желая призвать его к себе. Но тот сигналами Рекрута никак не заинтересовался; гораздо сильнее его поглощало нечто иное: горячечный грабеж. Дрожащими от возбуждения пальцами он перебирал в сейфе, вытаскивая раз за разом все, что только удавалось. Но то же самое явление, которое позволяло ему никак не считаться с присутствием женщин, доставляло ему немалые сложности. Вот он и метался то вправо, то влево, сражаясь по отдельности с каждым колечком и с каждым драгоценным камнем, прежде чем ему удалось часть из них рассовать по карманам. Бессмысленная жадность ослепила его и охватила безраздельно; он явно представлял наверняка, что в убежище ему каким-то чудесным образом удастся привести все эти сокровища к нашей системе отсчета. Я видел горсть золотых монет, развешанных в воздухе под тайником; в дожде жемчужин, разбросанных в пространстве вокруг порвавшегося шнурка, особенно искусительно замерцало огромное бриллиантовое колье. Коорец никак не мог с ним справиться, так что, в конце концов, оно вырвалось у него из пальцев.
И в тот же миг в дело вступил его напарник: несколькими энергичными скачками он нагнал ценную добычу и схватил ее обеими руками; только этот шустрый прыжок - по мнению Коореца - никак не решал проблему собственности. По выражению его лица я мог сделать вывод, что Рекрута будет сложно сплавить к окну, куда его указующим жестом направлял Коорец. В ходе немой потасовки Рекрут все время обеими руками хватался за колье. Чтобы окончательно решить спор, он пнул Коореца в живот, бесцеремонно отбившись от него обеими ногами; при этом он приобрел огромный импульс, пропорциональный гигантской массе колье, которое и потащило его в сторону окна по прямой.
Лишь только он выпал на улицу, как из-под потолка его догнал узкий лиловый луч; по всей вероятности, Коорец не колебался ни секунды. Луч прошел сквозь живот несчастного, разрезая того пополам. Како-то время е еще видел его, когда, свернувшись клубком, он падал вниз за оконным парапетом.
