Гаттиус не успел поинтересоваться целью визита Фредерика, герцог заговорил сам:
– Я проделал длинный путь для того, чтобы выразить глубочайшую признательность за ваш волшебный эликсир. Он не просто помог мне справиться со своей ненавистью, он сделал из меня совершенно другого человека.
– Прекрасно, прекрасно… Я очень рад, что эти изменения, судя по всему, пошли вам на пользу. Так значит ваше отношение к Великому князю?..
– Никакой ненависти! Честное слово, я не испытывал ни малейшей ненависти, убивая его. В ту ночь я вознес молитву небесам за упокой души Вильгельма и был совершенно искренен. Князь не виноват, что господь сотворил его мерзавцем, и я надеюсь, ему будет даровано царствие небесное, – Фредерик, склонив голову, осенил себя крестным знамением.
Рудольфу показалось, что смысл сказанного ускользает от него, несмотря на то, что герцог говорил достаточно громко и отчетливо.
– Убивая? Но… простите, я, кажется… – старик беспомощно развел руками, не в состоянии подобрать нужных слов.
– Полноте, магистр, – мягко сказал Фредерик. – Прошу Вас, не подумайте, что это решение далось мне легко. С моей вновь приобретенной добротой мне было невероятно тяжело собственноручно принести смерть человеку, даже если этот человек – чудовище. Но когда на другой чаше весов благополучие целой страны – моей страны, заметьте, – мне пришлось сделать выбор. Вильгельм своим бездарным и жестоким правлением довел княжество до грани катастрофы. Если бы бедствовали только простолюдины, это еще можно было в какой-то степени оправдать, челяди не должно быть излишне сытой. Но ведь за время правления Вильгельма разорился не один представитель древнего и знатного рода! Мы теряли тех людей, на чьих плечах держится государство. Еще немного и Великое княжество превратилось бы в легкую добычу для любых завоевателей, которым только придет в голову пойти на нас войной, – Фредерик перевел дух.
Он смотрел Рудольфу прямо в глаза, говорил просто и честно, не пытаясь оправдаться ни перед ним, ни перед самим собой. Старый алхимик держался за голову.
– Но, Ваша светлость…
– Простите, что перебиваю Вас, магистр, но теперь меня правильней называть «Ваше величество», – мягко сказал Фредерик.
– Величество? – Рудольф отнял руки от лица. – Конечно, Ваше величество, но как же сын Вильгельма, Ричард, если я не ошибаюсь?
– Ричард… – Фредерик склонил голову. – Ричард был моим единственным другом. Он был честным, благородным человеком, но, к величайшему моему сожалению, слишком юным и слишком слабым, чтобы взвалить на себя тяжкий крест управления государством. А после него именно я являлся ближайшим родственником Вильгельма и первым претендентом на трон. Знали бы Вы, дорогой магистр, скольких бессонных ночей, скольких душевных терзаний стоило мне принятие этого сурового, но необходимого решения. И я не смог… не смог убить Ричарда своими руками. Это сделал один из преданных мне людей… которого впоследствии пришлось устранить, ибо тайна, которую знают более одного человека перестает быть тайной. Я знаю, все это звучит довольно зловеще, но, магистр, если бы вы увидели, как много мне удалось сделать за столь короткий срок…
Рудольф, не дослушав нового Великого князя, встал и вышел за дверь, оставив гостя одного в своем собственном доме. Неподалеку, спешившись, вели негромкую беседу несколько вооруженных людей, составляющих, по всей видимости, свиту Фредерика. Они проводили старика пристальным взглядом, но не стали задерживать.
Рудольф Гаттиус направился в ближайший трактир и там горько напился, чего не делал до того дня ни разу в своей долгой жизни. В этом трактире он и рассказал случайным слушателям эту историю. Он рассказывал ее потом еще много раз, так как стал завсегдатаем того заведения.
В тот день, придя, домой – Фредерика там уже, само собой, не было, – Рудольф вылил все запасы эликсира и уничтожил все записи, по которым его можно было бы создать. В этом я лично вижу самый печальный момент во всей истории.
Не в смерти Великого князя Вильгельма, который – у нас нет оснований не верить Фредерику – был большим негодяем. И даже не в гибели Ричарда, о котором мне, признаться, ничего не известно. Рудольф проклял свое творение – вот что заставляет меня грустить. Он посчитал, что допустил в формуле какую-то ошибку, и эликсир способен нести людям только горе и несчастье. Бедный старик! Он действительно ошибся, но вовсе не в формуле. Рассчитывая количество снадобья, которое надлежало выпить Фредерику, Гаттиус смотрел на его массивную фигуру. Герцог, если вы не забыли, обладал богатырским телосложением. Если бы эликсир следовало давать, как пишут на современных лекарствах, «на килограмм веса», Фредерику действительно причиталась бы изрядная порция. Но ведь доброта – это лекарство для души, что бы каждый из нас ни понимал под этим словом. Я не хочу оклеветать герцога, назвав его, что называется, мелкой душонкой. Лучше сказать так – размеры его души были отнюдь не так внушительны, как рост и ширина плеч. И в эту небольшую душу просто-напросто влили слишком много доброты. Со времен великого Парацельса люди знают – всякое лекарство может стать ядом. Для этого надо всего лишь переборщить с дозировкой.
– Если тебе все понятно, Лайош, можешь пройти на подробный инструктаж.
Генерал Нортон откинулся на спинку кресла. Он не прятал от меня взгляд, смотрел спокойно, уверенно и доброжелательно. Как и подобает старшему товарищу. Но я не торопился вставать со своего места, не спешил приступать к выполнению приказа. Я ждал продолжения. Когда его не последовало, я сам прервал молчание.
– Слушаюсь, генерал. Но я смею надеяться, вы ответите мне сначала на один вопрос.
Честно говоря, это не совсем тот тон, которым подчиненным следует разговаривать со своим начальством. Тем более, если это начальство – боевой генерал. Но дело в том, что Найджел Нортон – давний друг семьи Сепеши и мой личный друг тоже. Тем более теперь, когда из всех Сепеши остался я один.
– Конечно, Лайош. Но мне думается, инструктор ответил бы на все твои вопросы более подробно и компетентно, чем старая штабная крыса вроде меня.
То, что Найджел принялся кокетничать, только утвердило меня в моих подозрениях.
– В чем подвох, генерал?
Ни один мускул на лице не дрогнул! Вот что значит закалка и выучка.
– Подвох? Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. – Генерал позволил себе удивленно приподнять кустистые брови. – Безусловно, задание достаточно опасное, но другие тебе и не поручают.
– Где опасность, генерал? Я ее не вижу. – Что же ты тянешь, старый лис, знаешь ведь уже, что тебе придется все мне рассказать.
