– Сказки, – отмахнулась Муся. – Кому это нужно – месяцами разби-рать узоры на крыльях мертвых бабочек?
Не скажи, – возразила Альханэ. – Наша Распорядительница, по слу-хам, как раз из таких. Жаль, не могу ее об этом прямо спросить, сколько ни собираюсь: как гляну на ее спину – аж передёргивает! – И, словно в дока-зательство своих слов, передёрнула бирюзовыми крыльями. – Ужасно!
Муся, наблюдавшая за хороводом бабочек, среди которых была и только что исцелённая, содрогнулась:
– Нет, самое ужасное – это развоплощение. Лучше уж быть бескрылой, как наша Главная, чем… чем…
– Ты думаешь? – Я прислушалась к себе и поняла, что не знаю, как луч-ше. – А что происходит с музой, когда бабочка умирает? Их век так коро-ток…
Для нас. Для них это целая жизнь, возразила Альханэ. Я слы-шала, что из бабочки муза может возродиться снова.
– А что для этого нужно? – Сама не понимаю, почему меня так заинте-ресовал этот вопрос.
А ты у Сина спроси, посоветовала Муся. Он тебе теперь небось многое рассказывает?
Я почувствовала, как задрожали кончики крыльев. Нет, что ни говори, а Муся ужасно вредная! Вот очень надо было ей об этом заявить во всеуслы-шанье, да еще так громко! Если бы я была человеком, то обязательно пок-раснела бы. Альханэ, правда, и так все видит… Да оно и неудивительно.
Мне всегда нравился Син. Мне нравилось, что он никого не буравит взглядом, как это любят иные Хранители, словно подозревают в чем-то весь мир; нравилось, как горят в полёте его ярко-белые крылья потому что он не старается в угоду моде сделать их прозрачными; нравилось, как почтительно он поддерживает нашу Главную Распорядительницу.
Я заулыбалась, вспомнив, как вчера сначала он учил меня уворачивать-ся от этих ужасных галок (ведь Хранители лучше держаться в воздухе: си-ла и подвижность их крыльев не зависит от количества пыльцы), а потом мы с ним играли в прятки с солнечными зайчиками… в кронах берёз… И смеялись, смеялись…
Муся хихикнула:
– Ой, Лира, видела бы ты сейчас свое лицо! .. А я ведь давно предлагала: заговори с ним сама, он стесняется! – Кстати, она оказалась права.
Альханэ тоже засмеялась, но тут же сказала:
– Пойдемте танцевать! – и первой взвилась над бабочками.
Муся вспорхнула за ней, все еще хихикая. Стряхнув с себя мечтатель-ность, я последовала за ними…
Совсем отяжелели крылья. Завтра пойду сдавать пыльцу.
Принимала собственноручно Главная. Бережно держа две полные чаши, она внимательно оглядела их, – пыльцу пронизывали радужные искор-ки, – и поставила на ленту, бегущую к общему Чану.
Дела у тебя идут в гору, да, Лира? сказала она, когда, пройдя по кон-вейеру, моя пыльца сине-золотым облаком опрокинулась в Чан. – Не далее как вчера я поставила тебя в пример двум начинающим неумёхам.
Я улыбнулась:
Все такими были… И вспомнила, как трудно мне было научиться слышать людей.
– Ты последняя на сегодня. Проводи-ка меня до выхода.
Я подала ей руку – совсем как это делал Син…
На сей раз никто её не сопровождал, и передвигалась она с помощью во-робьев. Музы, у которых покалечены крылья, часто используют маленьких птиц. Обычно это воробьи: вороны слишком громогласны, трясогузки бес-толковы, голуби неповоротливы, а синички любопытны. Воробьи же доб-родушны и терпеливы и всегда готовы помочь.
Упряжка ждала на земле рядом с куполом пыльцесборника. Весело по-чирикивая – я улавливала отдельные реплики: «Музочка! Совсем моло-денькая! Глупышка!» птахи косились на меня снизу вверх, смешно вы-вернув головки. В другое время я обязательно поиграла бы с ними, но сейчас лишь сурово сдвинула брови – отчего шалуны застрекотали еще весе-лее – и повернулась к Распорядительнице.
Вы хотели со мной о чем-то поговорить, напомнила я и предложи-ла: – Хотите, сделаем круг над куполом? – И украдкой показала воробьям язык. Те в восторге запрыгали и залопотали с удвоенной силой.
Главная согласилась – мне показалось, с радостью. Как, должно быть, тяжело быть отрезанной от неба! И зависеть от чужих крыльев.
– Видишь ли, Лира… – начала она, когда мы набрали высоту. – Сейчас тебе, наверное, кажется, что нет ничего невозможного. Сейчас ты на взлёте. Но именно поэтому ты должна быть очень осторожна. Когда на крыльях из-быток пыльцы, муза может переоценить свои силы.
– Я не склонна себя переоценивать, – улыбнулась я.
Распорядительница кивнула. Она опиралась на мою руку, но веса её я почти не чувствовала. Вес музы это её крылья. Точнее, пыльца на них.
– Давно хочу тебя предупредить, – перешла она наконец к делу, – но не знаю, поймёшь ли. Судя по цвету твоей пыльцы, ты совсем не думаешь о собственной безопасности. Во время работы нужно ставить защиту – та-кую прозрачную стеночку между собой и человеком.
Я слегка растерялась.
– Но я не умею… не умею ставить защиту…
Это совсем не сложно. Достаточно вспомнить, что вы из разных миров, или подумать «Мне не нужно чужого». Вот у Муси это хорошо получается, хоть и неосознанно.
Круг мы завершили в молчании: моя спутница смотрела по сторонам, а я обдумывала то, что она сказала. Защищаться? От Аркадия?
Нет, смысла в этом я не видела совершенно:
– Возможно, Муся и ставит такую стенку. Зато и пыльца у неё – яркая, конечно, но… но…
– Однообразная, – подсказала Распорядительница. – Без полутонов. Да. Но речь сейчас не об этом. Пусть твоя пыльца будет чуть-чуть победнее, пусть её станет немножко меньше – главное, чтобы сама ты была в безопас-ности.
По ее знаку мы опустились рядом с упряжкой, и она, наклонившись, взя-лась за паутинки. Воробьи притихли, но по-прежнему косились на меня озорными глазенками.
– Это действительно необходимо? – спросила я жалобно. – Не думаю, что защиту ставят все. Альханэ вот явно не защищается, и я не слышала, чтобы она об этом жалела… правда, у неё в основном дети, а все говорят, что с ними легче…
– Кстати, насчет детей… – Главная легонько потянула за вожжи, пода-вая вожаку птичек знак. – Иные из них обрывают крылышки бабочкам, чтобы посмотреть, что получится.
Хорошо, что я не успела взлететь.
– ?..
– Не со зла, – пояснила она, уже отрываясь от земли. – Они просто не понимают, что бабочкам больно. Помни об этом, ладно?
Воробьи, забыв о подскоках и стрекотании, вытянулись в две параллель-ные линии и сосредоточенно заработали крылышками. В лапках каждый держал по паутинке…
в полёте, слегка откинувшись назад (обрубки крыльев мне были сейчас не видны), Главная Распорядительница смотрелась почти величественно.
Даже шок от её последних фраз начал проходить. обрывать крылья ба-бочкам… Немыслимо. Но… они ведь не понимают! И не знают, что бабочка может оказаться бывшей музой. Кстати, Син сказал, что это правда. И что из бабочки муза может переродиться вновь – если кто-то будет очень, очень сильно её ждать… Как давно я не видела Сина! Весёлого, ясноглазого Сина, мудрого и красивого – как принцы, которых рисует Аркадий…
