- Стоп-стоп, - останавливает меня безопасник. - Давайте-ка поговорим в тихом месте...
- ...у тёплой стенки, - завершаю я его фразу.
- Где нет чужих ушей, - наставительно поправляет Автандилович.
- Тогда, прошу за мной, - мы заходим в сарай, где складированы боеприпасы и устраиваемся на ящиках с патронами - тут в Галаце что-то вроде перевалочного пункта, поэтому найти свободное помещение не так-то просто - проходной двор, а не населённый пункт. А здесь часовой у двери - он посторонних не пустит.
- Александр Трофимович! Ну что вы так вцепились в эту Бюхель!? - набрасывается на меня безопасник, едва закрывается дверь. - Ведь взрослый человек, должны понимать, что она немка, а значит, может оказаться предательницей или шпионкой.
- Это единственный вопрос? - спрашиваю я как можно более спокойным голосом.
- Нет, не единственный.
- Огласите весь список, пожалуйста.
Сидящий на ящике Исаков хлопает ладонью по коленке, и восклицает:
- Точно! Именно этот диссонанс и смущал меня всегда - темперамент и бесшабашность юнца под контролем зрелого мужчины. То есть вам, Александр Трофимович, примерно столько же лет, сколько нам обоим вместе взятым?
- Ну-у, - неопределённо кручу пальцами в воздухе, - где-то так. И не зрелого мужчины, а перезрелого старого сморчка. Так что там насчёт остальных вопросов?
- Собственно, второй вопрос от меня, - Иван Степанович смотрит вопросительно.
- Я вас внимательно слушаю.
- Его непросто сформулировать. Отношения в вашем полку очень уж необычные. То деспотические, то панибратские. У меня на глазах подчинённый оттолкнул командира - вы даже замечания ему не сделали. Но, с другой стороны - слушаются вас беспрекословно и исполняют порученное с завидным рвением и толком. Хотелось бы понять, как такое возможно?
- Могут в ухо засветить и от пули заслонить, - кивнул я. - Попробую ответить. Так вот, - повернулся я к Автандиловичу. - Мне глубоко фиолетово, что Бю предательница. И, что она шпионка, тоже розово до тех пор, пока она валит Мессеры и прикрывает мой хвост. Если она перестанет это делать, полк станет хуже справляться с работой. Тут всё примитивно и просто. Что же касается отношений, то тут, как раз очень сложно.
Понимаете, хороший истребитель должен быть драчуном и забиякой. Агрессивным, предприимчивым, самоуверенным и напористым. Увереным в себе, в командире, подчинённых и товарищах. И в неотвратимой победе. Такое состояние души, которое отчасти можно передать термином "командный дух". При этом, не забывайте, что с техникой необходимо быть исключительно аккуратным, а с врагом - осторожным и предусмотрительным. И как, скажите на милость, затолкать столько всего разного одновременно в обычную человеческую душу?
- Кажется, я улавливаю, - кивнул Исаков. - Это как у хорошо сплаванной команды в кабаке на берегу - тронь одного, и все полезут в драку.
- Спевшиеся, сработавшиеся, - согласился я. - Но при этом ещё и невыносимые зазнайки, заносчивые индивидуалисты, забияки и... ну просто не знаю, что ещё.
- Вы, сударь, и без того наговорили достаточно. Ваши слова полны чувств, словно у восторженного влюблённого, повествующего о возлюбленной.
- Точно. Чувства. Передать чувства, настроения, эмоции, - забормотал я себе под нос, невольно прислушиваясь - где-то снаружи звенела гитара. - Если сможете немного подождать, я попытаюсь.
Выскочив за дверь, заторопился к кружку моряков, слушающих пение одного из них. Дождавшись, когда смолкнет последний аккорд, попросил:
- Товарищ краснофлотец! Мне нужно спеть, а без музыки я не могу. И играть не умею. Может быть, поможете?
- А что играть? Напойте, что ли. Попробую подобрать.
- Там три аккорда, - мысленно считая про себя, я указал точное число ударов по струнам, а потом мы опытным путем нашли, в какой последовательности их менять.
В склад моего аккомпаниатора часовой не пустил. Нет, ничего не сказал, но так укоризненно посмотрел.... Я не стал напирать на своё начальственное положение - вопрос решался без нажима. То есть, дверь распахнута, гитарист снаружи, а я внутри.
Взглянув на адмирала и старшего майора, по-прежнему сидящих на ящиках, махнул рукой краснофлотцу, чтобы начинал, и при первых же аккордах запел с выражением, старательно поднимая интонацию к концу каждого четверостишия.
Меня укусила акула,
Когда я стоял в океане,
Но я оставался спокоен,
Терпел, но закончил работу.
Потом прибежали ребята,
И эта акула узнала,
Что значат румяные парни
Из третьей ремонтной бригады.
Аквалангисты - это хорошо,
И взрослые знают, и дети,
Мы радость творим на планете,
Аквалангисты - это не игра.
Сиреневым пламенем дышат
Большие кирпичные домны,
Противник на нашу погибель
Готовит подводные лодки.
Но мы тоже люди не промах,
Мы прячемся в черные дыры,
У нас есть такие приборы,
Но мы вам про них не расскажем.
Аквалангисты - это хорошо,
И взрослые знают, и дети,
Мы радость творим на планете,
Аквалангисты - это не игра.
Когда мы выходим на берег,
То девочки радостно стонут,
И мы начинаем рассказы
Про разные трудности моря.
Но хватит, завыла сирена,
И мы быстро прыгаем в воду,
Мы жить не привыкли на суше,
Мы любим нырять и купаться.
- Не, летун, ты и под музыку петь не умеешь, - заключил морячок, повернулся и ушёл.
- Однако настроение мне уловить, кажется, удалось. В какой-то мере, Аркадий, эта песня отвечает и на твой вопрос. Подчинённый не подведёт командира, зная, что тот его не сдаст - если перевести на язык более распространённых понятий, - Исаков встал. - Простите, вынужден вас покинуть.
- Пропустить, - скомандовал я часовому.
- Где тут можно вздремнуть? - спросил Автандилович усталым голосом.
- Идёмте, провожу. Чай, проголодались с дороги. На кухне должна быть холодная перловка - её не очень любят, поэтому остаётся.
- Да, перекусить не помешает, - согласился старший майор.
"Какой-то он нынче одинокий" - подумал я про себя. - Это ведь генеральское звание. При нем должен быть, как минимум, ординарец", - но, ни о чём расспрашивать не стал.
***
Одно звено моего полка сидело в Браилове и одно в Галаце, а две эскадрильи - в Джурджулешти - постоянные вылеты на прикрытие войск держали нас в непрерывном напряжении - немцы пытались бомбить, а мы им не давали. Практически, каждый вылет оказывался боевым, потому что служба наведения ударного корпуса, наконец-то заработала нормально. Без дела нас не беспокоили, и характер обнаруженной цели определяли качественно. Даже типы вражеских самолётов выучили и не путали.
