– Нет, – Михаил помотал головой. – Брать у него кровь мы не можем, он ни на что не жалуется. И он не выглядит больным, температуры нет точно, здоровый парень. Только его будто выпотрошили. Он был подвижный как ртуть, прямо не ходил – перетекал с места на место, а теперь… Он стал медленным. Обычный подросток, вдобавок сильно подавленный. Картина ясна?
– Это все очень субъективно, – упрямо сказал Рыбников.
– Объективно. Ты просто его никогда не видел. А я больше месяца наблюдаю парня. И я тебе говорю: за эти сутки у него физиология поменялась. У него… Знаешь, как у машины пробуксовывает сцепление? Двигатель в порядке, жмешь на педаль, а она еле ползет… Нет, он пустой, и ему без «пятерки» худо. Боюсь, как бы не случилось вскорости рецидива. Раньше так опасался, умозрительно. Теперь посмотрел на него – и прямо сердце екнуло. Прикажу Зарецкому, чтобы следил. Хороший мальчишка, глаза у него честные, жалко будет, если потеряем, нам с ним еще работать и работать…
– Как скажешь, – Рыбников замялся. – Примем за гипотезу.
– Ну спасибо, – процедил Михаил. – Осчастливил. Что мы имеем? Твоей особой партии нет, «пятерки» нет. Что с ними?
– Распались. Если они где-то вышли, то давно распались.
Директор, небрежно помахивая биноклем, глядел на заведующего сектором. Казалось, он вот-вот уставится на него через оптику. И непонятно, с какой стороны.
Может сильно увеличить, а может и пропорционально уменьшить.
– Если бы они не распались, – сказал Рыбников, – мы бы об этом уже знали. Из новостей.
– О-па… – Михаил и правда чуть было не навел на Рыбникова бинокль. – Докладывай.
– Я вчера чего-то занервничал, взял Зарецкого за шкирку, и мы прогнали тест на кошке, чтобы живой массы было побольше. Но загрузили в качестве цели не стандартную «девятку», а такую же особую партию…
– Только не говори мне, что кошку разорвало в клочья, – попросил Михаил, швыряя бинокль обратно в ящик. – Погоди, а откуда она в институте?!
– Зарецкий свою принес. Он кошек любит, у него их дома три, выбрал какую похуже…
– Да, это точно любовь, – согласился Михаил. – Ну так порвало ее, или что?
– Не могло ее порвать даже теоретически, чего ты волнуешься, микробы плохо растут на голой биомассе…
– А жаль, что не порвало, – заявил Михаил. – Давай следующий тест поставим на Зарецком. Всегда знал, что кошатники изощренно жестокие люди. Собачники, они простые. Хрясь – и труп. А кошатники, они садисты. Самое рвотное зрелище на свете – как кошка полчаса убивает мышь. И как кошатник топит новорожденных котят. Хотя мог бы двумя пальцами мгновенно сломать им шею.
– Да ты философ, – сказал Рыбников. – А ты, выходит, собачник?
– Я человечник, – отрезал Михаил. – Политик.
Он подождал секунду и жестко спросил:
– Серая слизь?
– Что? – Рыбников заметно опешил.
Михаил подался к нему через стол.
– Я спрашиваю, что там было в этой несчастной кошке – серая слизь? Обе группы пошли разгонять рой и не могли остановиться, верно? Потому что противник развивался так же быстро. Значит, имеем разгон по экспоненте до бесконечности. Грей гу в чистом виде.
– Ну, в общем, близко к тому, – Рыбников кивнул. – Только не экспонента, естественно, у нас все-таки четверо ботов собирают одного… Да и тот разваливается… Когда стало ясно, что они никогда не решатся атаковать друг друга и будут тупо разгоняться дальше, я просто их выключил.
– М-да… – протянул Михаил. – А ведь это слава богу, что медботы вне организма долго не живут.
– Да мы не знаем на самом деле, на что они способны. Нам их еще тестить и тестить…
– Знаем. Твоя особая партия ведь распалась на открытом пространстве. И «пятерка», судя по всему, тоже. Вот тебе самый убедительный натурный эксперимент.
Рыбников недовольно сморщился. Он не доверял тестам, в которых не участвовал.
– В реале может возникнуть ситуация, при которой «девятке плюс» нужен разгон до бесконечности? – спросил Михаил.
И сам ответил:
– Исключено. Нет в реале такого провоцирующего фактора. Ничто в нашем мире не растет так быстро, как бот-репликатор. Он всегда быстрее, он всегда победит. Победит и сразу остановит разгон. У нас нет повода бояться репликаторов. Наоборот, именно репликаторы лучшие друзья человека.
Рыбников кивнул, хотя выглядел при этом не слишком уверенно.
– Тогда что мы имеем на руках? – подвел итог Михаил. – Да все то же, что и раньше. Пятую серию профукали с концами. Если, конечно, я не отыщу ноутбук Деда. Но он наверняка всплывет в самый неподходящий момент. Чует мое сердце, он такая же зараза, как его хозяин… И что у нас остается?
Рыбников молча ждал.
– У нас есть «девять плюс»? Или нет?
– Скорее да, чем нет, – отозвался Рыбников. – Я бы ее еще погонял… Но в принципе…
– Что не так? Ты же гарантировал стабильность роя на четыре месяца. Этого пока достаточно. Или тебя беспокоит ЦУП? Если они дернутся, я их заткну. Надоело со всеми цацкаться.
В голосе Михаила прорезался металл, какого Рыбников и не слышал раньше.
Холодный, ярко блестящий, опасный металл.
– Нет-нет, – быстро сказал Рыбников. – Я сделал как обещал. Это было даже интересно. Если, образно говоря, не разглядывать прошивку под микроскопом… Поточники ничего не заметят. Вполне конвенционный товар.
Михаил встал, подошел к Рыбникову и тяжело опустил ему руку на плечо.
– Тогда что, друг?
Заведующий сектором едва заметно дернулся. То ли он, как любой нормальный мужчина, не любил, когда его трогают руками, то ли так отреагировал на неожиданное обращение «друг».
– Понимаешь… Слишком быстро я вносил поправки. Сырые боты у нас. Неплохие, но сырые.
– Мне нужна «девять плюс», – сказал Михаил. – Сейчас. Ты можешь тестить ее сколько угодно, и мы будем по ходу дела ее улучшать. Но ее пора ставить на поток. Сколько надо времени для отработки новой документации? Недели хватит, я же тебя знаю.
– Да какая там документация… Просто новые разделы появились… Надо все свести вместе и отредактировать. Это быстро.
– Тогда слушай приказ. Ставим на поток серию «девять плюс», – Михаил прихлопнул рукой плечо Рыбникова. – По факту готовности документов. Иди и напряги свой сектор так, чтобы все делалось со свистом. Премия сектору не заставит себя ждать.
– А мне орден, – уныло напомнил Рыбников.
– Не веришь? – усмехнулся Михаил.
– Да какой орден… Забудь. Мне надо, чтобы все работало. Когда увижу, что все идет по плану, вот это будет награда.
– Увидишь, – пообещал Михаил. – Будет работать. Мне это тоже… Очень надо.
Леха был рад, что директор его подвез – ноги едва ходили. Он пытался слегка пробежаться, и это оказалось неожиданно трудно. Замучила одышка, что-то странное творилось с координацией движений.
