Или — ссора. Случается, что два человека, десять лет прожившие рядом, ссорятся. Иногда они в запале грозятся убить друг друга, особенно, если оба вспыльчивы, как Глор и Аларья. Два десятка друзей дома могли бы подтвердить, что женщина раз в неделю грозилась отправить сожителя на тот свет. Отравить, зарезать, задушить во сне, запустить в постель ядовитую многоножку из автохтонной фауны…
Генерал Кантор не стал ни в чем обвинять Аларью, и она была ему за это признательна. Он сразу сказал — убийство политическое, ни разу не попытался сделать из женщины козу отпущения. Допрашивал он ее чисто символически, скорее уж, помогал выстроить убедительную яркую версию.
Но слова про достоверность перекрывали все, сказанное контрразведчиком. Он только казался добрым и сочувствующим, на самом деле у него — свой интерес в этом деле. Холодный блеск голубых глаз, казался атрибутом прирожденного безжалостного убийцы. Пусть в этой мысли было что-то глупое, книжное, но если бы Аларью попросили описать взгляд убийцы, она описала бы выражение, с которым Кантор смотрел на нее, стоя в паре метров на кухне квартиры ныне покойного Глора Давенанта.
Осмелься она возражать, спорить с продиктованной версией — вместо одного трупа будет два. Для Анджея Кантора это не составит ни малейшего труда. Нельзя с ним спорить, нельзя ему перечить. Ему нужно политическое убийство? Так все и было, причина — в документах. Идиот, пославший убийцу, конечно же, ничего не слышал о копировании важных материалов и хранении их в частных коммерческих базах данных. Разумеется, заказчик — министр здравоохранения, и никто другой. У Глора не было ни других врагов, ни политических конкурентов, ни обиженных друзей, ни ревнивых любовниц.
Так сказал Анджей Кантор, а отныне каждый, кто хочет выжить, должен во всем слушаться генералплуковника. Так назвал его один из офицеров. Слушаться генералплуковника Кантора. Не спорить с ним. Он хочет сенсации в прямом эфире? Он ее получит. Ему нужен повод для активных действий — что ж, повод у него есть.
Только последняя дура будет спорить с Анджеем Кантором, которому до заветной цели остались два шага.
— История — не наука, а сборище домыслов и вымыслов.
Нито кайса Белл редко ввязывался в споры. Спорить с младшими по званию — ронять свой престиж, младшим отдают приказы и следят за их исполнением. Спорить со старшими будет лишь дурак, не заботящийся о своем будущем. Со старшими соглашаются, не задумываясь о том, правы ли они, обладают ли достаточными знаниями для своих суждений. Но на базе отдыха нито кайса Белла окружали в основном равные или по званию, или по занимаемой должности, и иногда он все-таки высказывал свое мнение.
Например, сейчас, когда коллега хорошенько достал его рассказами о достижениях своего младшего брата, ученого-историка. Послушать нито кайса Ахмади, так ничего важнее копаний в старых архивах и написания длинных трудов, истолковывающих какой-то мелкий факт тремя противоположными способами, на свете не было.
— Почему же? — изумился Ахмади. — Еще какая наука!
— Ничего подобного. Математика — наука, физика — наука, а история — что история? С чем она работает? Со сплетнями и слухами? Да кто угодно может сесть за машину и накопать в вашей хваленой истории кучу несуразностей и неувязок! А как отличать вымысел от правды? Нравится мне или не нравится, так, что ли?
— Ничего себе! Люди изучают ее годами, есть целая куча методов, позволяющих оценить любую информацию, достоверность источника, а ты вот так вот…
— Ну, действительно, — встрял третий из нито кайса, командующий базой «Тисса». — Что значит «кто угодно»? Не может же кто угодно провести наведение орудия на цель, хотя кажется, что вот ствол, а вот мишень, совмести на глазок да пальни.
— Правильно, потому что баллистика — на-у-ка, — для пущей внятности по слогам произнес ключевое слово Белл. — Масса снаряда, траектория, законы его движения, устройство механизма наведения — все это существует. А что такое история? Одному бездельнику не дали доппаек, он написал, что голодал, а власти его игнорировали. Прошло сто лет, нашли эту запись — ой, беда-беда, огорчение, сто лет назад у нас все голодали! Так оно и делается.
— Да нет же, нет! — захлопал глазами Ахмади. — Существует масса способов проверить источник на достоверность. Кто написал, какое положение он занимал, в каких отношениях с тем, о ком он пишет, находился… Это называется «источниковедение». Это наука.
— Что, при помощи машины времени проверить? Посмотреть и убедиться?
— Нет, конечно. Но есть архивные записи, хроники, программы кабельного, постановления…
— Хотите, я вам найду в этой науке кучу ошибок? В любом периоде, на ваш выбор? Прямо в учебниках?
— Давай! — радостно принял пари Ахмади. — Пожалуйста, в первых пяти годах после высадки. Декады хватит?
— Хватит, — кивнул Бранвен. — Господа, будьте свидетелями. Я возьму школьный учебник и эти ваши… архивные материалы. И вы увидите, что все это ерунда и гадание на завтрашнем снеге.
Вечером вместо отдыха после ужина он включил терминал в своей комнате и принялся копаться в материалах. Ахмади нарочно, конечно, задал самую сложную тему. История высадки считалась изученной досконально, ибо все записи о событиях были продублированы минимум пятикратно. Известно было все — от протоколов заседаний до графиков выдачи продуктовых пайков и их составов.
Отступить Белл не мог, а потому собирался всю декаду провести, копаясь в архивных документах. Пусть он потратит на это весь оставшийся отпуск и драгоценные дни пребывания на базе отдыха, но объяснит зазнайке Ахмади и прочим, что гуманитарные науки — полная ерунда. А история из них — самая ерундовая ерунда и сборище бабьих сплетен.
Можно было, конечно, схитрить и закинуть вопрос на «Нинтай», своим заместителям. Они провернули бы всю подготовительную работу, и нито кайса осталось бы лишь обработать результаты их поисков. Но в подобной мелкой нечистоплотности Белл смысла не видел. Нет повода заказывать сеанс связи и загружать подчиненных в их личное время. Командующий базой, конечно, господин и повелитель, властный над каждой минутой жизни младших по званию, но зачем? Вопрос-то ценой в два плевка…
Любому здравомыслящему человеку ясно, что пресловутая история — не наука. Если же кому-то это ясно недостаточно хорошо, то отчего бы и не просветить несчастных? Если профессиональный военный способен за несколько дней найти в ортодоксальной теории зияющие дыры, то ясно, какова цена всей науке.
Нито кайса шлепнул по заднице девку-горничную, та тоненько захихикала и качнула крутым бедром. Одним из достоинств базы отдыха было изобилие подобных девиц. Ни с одной не возникало проблем, любую можно было поманить пальцем и заполучить в свое полное распоряжение. Причем девки все как на подбор отличались молодостью и привлекательностью, не казались потасканными. Для неженатых офицеров это значило очень много.
