— Чего Нострадамусу надобно, — философски заметил Григорий, — того ни вы, ни я знать не можем. Слишком уж сильный он колдун, целый город заколдовать сумел, неужели и нас с вами не обманет? Не про него, про вас говорю, Валентин Иванович; вы ведь ради меня жизнью рисковали, с железным человеком схватились врукопашную! Неужели Нострадамус вам такое приказывал?
Очень интересно, подумал Валентин. Откуда он знает про рукопашную?! С виду — лежал на переднем сиденье без сознания и помирал от потери крови. А на деле, выходит, чуть ли не с блокнотом в руках за всей переделкой следил?!
Если так, решил Валентин, то он и вправду может с терминатором справиться. Попросить, что ли, Анисимова, чтобы оставил одного на такой случай?
— Я вообще не люблю, когда кого-то убивают, — сказал Валентин. — Колдуна там или человека, без разницы. А врукопашную бросился, потому что слишком близко от вас терминатор находился, по-другому не получалось. Замечу также, что терминаторы одинаково опасны на любом расстоянии — у них и боевой лазер, и скорострельная пушка имеются.
— Значит, не приказывал вам Нострадамус меня спасать, — огорчился Григорий. — Только посмотреть, уцелею ли в схватке с чудищем? И если уцелею, дальше Силу просить, а если нет — другой дорогой двигаться?
— Примерно так, — не стал возражать Валентин. — Сами понимаете, терминаторы — так мы промеж себя этих ваших называем — не самые страшные враги, если вы даже с ними справиться не сможете, то и в остальном на вас надежды мало.
— Понимаю, — приложил Григорий правую ладонь к сердцу, — все понимаю, Валентин Иванович, и правоту Нострадамуса признаю. Ослабел наш Орден в последние годы, одолели нас чудища окаянные. Если бы не вы, убил бы меня железный человек, выпытал бы перед смертью, где патриарха Марциана разыскивать, — и конец бы нам всем неминуемый.
Сердце Валентина стукнуло чуть сильнее обычного, и Обруч вдарил времени по тормозам. Патриарх Марциан, повторил про себя Валентин; если Григорий — министр иностранных дел, то Марциан этот должен быть президентом, или по меньшей мере — премьер-министром! Еще хоть какую-нибудь зацепку, подумал Валентин, переносясь под сводчатое небо григорьевской памяти. Лицо, звук, место последней встречи? Ничего. Только пронзительный свист ветра да проносящиеся мимо клочья тумана. Хотя стоп, тумана в прошлый раз не было. Ближе, ближе, хотя бы вон за тем облачком; есть!
Валентин переместился в центр небольшого туманного вихря, изнутри оказавшегося сотканным из сотен лаконичных, напоминающих иероглифы черно-белых картинок. Они мелькали в воздухе, постоянно меняясь местами, складывались в разные комбинации, иногда напоминавшие надписи на неизвестном Валентину языке, но главным образом вызывавшие ассоциации с психологическими тестами. Покружившись с минуту в этом вихре, Валентин признал свое поражение и вернулся в собственное сознание, еще раз убедившись, что мысли колдунов следует читать с помощью шприца, а не Обруча. Нарушить ментальную защиту Григория мог бы разве что десяток мощных боевых заклинаний — но по врожденной деликатности Валентин решил оставить такой «допрос под обстрелом» на крайний случай.
— Патриарх Марциан — высший иерарх Ордена? — спросил Валентин, воспользовавшись удобным предлогом. — Если терминаторы убьют его, Орден перестанет существовать?
— Не только Орден, Валентин Иванович, — вздохнул Григорий. — Все мы погибнем, от мала до велика, все русские колдуны, одни раньше, другие позже. Беда пришла на русскую землю, а встретить ее нечем. Надеялись мы, что оставят нас в покое, а вон как получилось… Вы уж простите, Валентин Иванович, — спохватился колдун, — простите причитания мои, тяжело на душе, вот и рвется наружу. Даже если возьму верх над одним железным человеком, на Западе сотню новых сделают — а у нас бойцов сколько было, столько и останется. Впору самому у Нострадамуса помощи просить, — заключил Григорий, — против врагов иноземных.
Странно он как-то ведет переговоры, подумал Валентин. По всем правилам надо врать и хвастаться, себя превозносить, партнера унижать, незаинтересованность в сделке демонстрировать, «мистером нет» работать. А здесь — чуть ли не слезная просьба о помощи, в духе «на тебя вся надежа». И ведь не скажешь, что испугался Григорий терминатора — спокоен как удав, попивает себе водочку в ожидании очередного визита.
Не нравится мне все это, подумал Валентин. Такое ощущение, что не нужны Григорию ни помощь, ни даже Черный Камень, а просто прощупать он меня и Нострадамуса хочет — как мы его слабостью воспользуемся. По уму, надо бы сейчас условия сделки ужесточить, но как раз этого-то он от меня и ждет. Поэтому сделаем хитрее!
— А вы знаете, — спросил Валентин, добавив в глаза искорку интереса, — кто они, эти ваши враги? Фамилии, адреса, расположение заводов?
— Знаю, конечно, как не знать, — вздохнул Григорий. — Почитай, скоро век как воюем, хоть и не лицом к лицу. Но прежде чем дальше рассказывать, Валентин Иванович, хочу наперед вот вас о чем спросить. Вы сами-то не из этих будете?
— Из каких таких «этих»? — нахмурился Валентин. В обобщенных схемах российских криминальных группировок, которые регулярно и независимо друг от друга составляли Анисимов с Коневым, неизменно фигурировала московская группировка педерастов, по мощности способная потягаться и с самим Орденом. Так что вопрос Григория совсем не относился к числу безобидных.
— Простите, не так выразился, — смутился Григорий. — Я про западников хотел спросить. Вы вот говорите, что Нострадамус с другой планеты, и как только получит Силу, так сразу вернется к себе домой. А почему вы думаете, что это действительно так и есть?
Я-то уверен, подумал Валентин. А вот ты, старый хитрюга, почему сомневаешься? Думаешь, засланец из других Орденов?
— Врать не стану, — пожал плечами Валентин, — инопланетный паспорт Нострадамус мне не показывал. Но вот контракт на доставку за пределы Солнечной системы — подписал. Так что он самый официальный инопланетянин из всех мне известных!
— Если бы все контракты всегда соблюдались, — опечаленно вздохнул Григорий, — да если бы язык не был дан человеку, чтобы скрывать свои мысли… Боюсь я, что Нострадамус ваш и вы вместе с ним на Запад работаете. Очень боюсь, сильнее чем железного человека.
Валентин снова пожал плечами. По легенде, главным в Демидовске все еще оставался Нострадамус, и знать о нем что-либо определенное Иванову было неоткуда. Оставалось опираться на домыслы и предположения.
— Если так, то и я боюсь, — выбрал Валентин компромиссную линию. — С Запада за моей головой только сегодня утром приезжали…
