– Ты сам хотел этого, Лешик. Я твоя навка. Не слыхал?
Рация запищала на прикроватном столике, пытаясь разрушить невозможное наваждение. Юлька чуть улыбнулась.
– Это тетя Вера. Нагулялись с Юленькой… Жаль.
Она встала и поплыла в ванную, легко ступая, прекрасная и нагая… невозможно прекрасная…
Алексей шумно выдохнул воздух, вскочил и ринулся следом. Распахнул дверь ванной комнаты.
Никого. Только вода капает с неплотно закрытого крана. Кап… кап…
«Имула» вновь издала долгий, требовательный сигнал, и Чекалов схватил ее, как утопающий веревку.
– Да, теть Вера! Да, уже иду!
Кое-как натянув майку и брюки, он сбежал вниз, подхватил коляску. Юлия Алексевна чуть сморщила носик и чихнула.
– Нагулялись мы, домой идем, вот папа сейчас Юленьку домой! – напевала Вера Николаевна.
Выгрузив малышку в кроватку, Алексей воровато оглянулся. Бред?
– Ох, Леша, чего это ты Юлин халат достал? И полотенце мокрое, гляди-ка…
Последняя надежда на бред рухнула.
* * *
– Привет, мужики!
– О, кто к нам пришел! Александр Петрович!
Бывший начальник стоял в дверях, держа в руке кожаную папку для бумаг и улыбаясь широкой американской улыбкой.
– Рады?
– Такому гостю да не рады…
– Не гость, а забирай выше! Снова я ваш начальник, братцы.
– Вау! Вот это да! Не, мужики, это ж просто праздник какой-то! – Гена даже вскочил. – Это дело надо обмыть непременно!
– В нерабочее время, – уже совсем широко улыбаясь, уточнил Петрович.
– А я уж грешным делом заявление подал, – сверкая толстыми линзами очков, сообщил «аксакал». – Больно наглый оказался господин Эйхман – денег не платит, а требовательность, как будто мы ему по миллиону задолжали… Ты хоть рассказал бы, Петрович, как оно так вышло, что ты опять к нам.
– Да как… обыкновенно как-то вышло, – Александр Петрович присел на стул. – Я уже работенку себе было нашел, вдруг вечером звонок от нашего генерального. Неправы мы были, Алексей Петрович, и все такое… Мол, сбежал господин Эйхман, убоявшись трудностей, так что милости просим – ежели пожелаете стать директором… Да, кстати, насчет зарплаты, – он полез в папку, достал оттуда какую-то бумагу. – Я сразу условие поставил, мол, не возьмусь руководить коллективом при такой серьезной задолженности… Убедил, короче. Так что вечером в кассу при управлении.
– Нет, определенно бог есть! И все видит!
Алексей чуть заметно улыбался. Как это оказалось несложно – всего лишь пожелать, даже не произнеся вслух ни единого слова…
– Поздравляю от души, Александр Петрович, – искренне произнес он.
– Спасибо, Алексей, спасибо. Всем спасибо, хлопцы. Не, мы тут все еще поработаем! Верно?
– Да поработаем, само собой!
Выйдя в коридор, Чекалов направился к туалету, и успел услышать за собой.
– Как он?
– Да кто знает… Леха и сразу молчун был, а теперь какой-то странный…
– Ну а что ты хочешь, это же жена…
– Ты ж не в курсе, Петрович. Эйхман-то имел некий разговор с Лехой, потом куда-то его на машине повез… В тот день не вернулись оба, а на следующее утро господин дирехтур фьють…
Дальнейший разговор Алексей уже не слышал. Ну право же, ничего интересного.
* * *
– … Ну как это, Лешенька – разве лишние у нас деньги? При нынешней пенсии каждая копейка в счет, а тут инвалидность еще снимут!
– Да ладно, ладно, теть Вер. Ну так уж хочется тебе по кабинетам толкаться – с Богом, кто спорит…
Солнце било в окно по-весеннему яростно, и пылинки, вплывая в этот широкий луч, вспыхивали подобно крошечным искоркам. Весна… вот и опять весна… Только в прошлую весну здесь была она, Юлька. Еще живая и здоровая. А в позапрошлую был еще и Володька… а вот Юли-маленькой не было…
И этого вируса бога не было тоже.
Малышка, разбуженная чересчур ярким светом, добравшимся таки до личика, сморщила носик и чихнула. Чекалов торопливо задернул портьеру на окне, сужая чрезмерно разгулявшийся солнечный луч и затеняя кроватку.
– Теть Вер, я чего спросить хотел, да было запамятовал… Где у нас в шкафу были Юлькины платья? Зеленое, и бордовое еще…
– Так это… отдала я их, – Вера Николаевна озадаченно заморгала.
– То есть как отдала? – Алексей даже замер. – Кому и зачем?
– Леша, Господи… – старая женщина заморгала еще сильней, – Такой обычай есть… нехорошо, когда долго вещи покойницы в доме.
Спокойно, только спокойно… Не виновата она… ну, что поделать, из деревни.
– Ты вот чего, теть Вера, – Алексей чуть улыбнулся, окончательно гася раздражение. – Большая просьба у меня будет. Ни одной Юлькиной вещи больше без спросу никуда. Даже пуговицы.
– Да ладно, ладно! – теперь тетя Вера смотрела с некоторым испугом. – Не буду… Не прав ты, конечно, но ты в доме хозяин…
– Я прав, теть Вер. И ты уж не обижайся, пожалуйста.
И чтобы растопить возникший было ледок, Алексей обнял старую женщину.
– Не обижайся, теть Вера, лады?
– Хорошо, хорошо, больше без спросу даже мусор не вынесу!
– Ну вот и ладненько!
Впустив наконец бабушку из объятий, он направился на кухню. Блин горелый, как трудно ждать и ничего не делать… поесть, что ли? Или хоть посуду наново перемыть…
– Ну так я поехала, Лешенька, – Вера Николаевна уже стояла в дверях одетая. – Не скучайте тут с Юленькой.
– С Богом, теть Вер. Не жарко в плаще будет?
– Жар не холод, костей не ломит. Снять-то недолго. Я вон и зонтик прихватила!
Проводив наконец тетю Веру, Алексей подошел к окну, вглядываясь в узкую щель между портьерами. Чувство, тревожившее с утра, не проходило, и он уже знал, что именно сегодня должно произойти. Сейчас… вот, уже сейчас…
Верно, по аналогии с предыдущим разом он чересчур внимательно прислушивался к ванной, подсознательно ожидая плеска воды, и потому пропустил, откуда возникли легкие шаги. Один… второй… еще и еще…
Прохладные руки обвили его сзади, и Чекалов резко обернулся.
– Ну здравствуй, Лешик, – она стояла перед ним прекрасная и нагая, нимало не стесняясь этой нечеловеческой, ослепительной наготы.
– Юлька… здравствуй…
– Последнее излишне, – Юля слабо улыбнулась. – Мое здоровье нерушимо, как ты понимаешь. Раз и навсегда.
Она впилась в его губы, как пиявка, намертво, ловкими движениями опытной замужней женщины освобождая от одежды. Еще миг, и он уже лежал на полу, оседланный дышащим неистовой страстью телом.
– Ты мой!!!
Наверное, наркоман, вколовший себе полную дозу героина, чувствует что-то похожее, еще успела мелькнуть в мутнеющем потоке сознания мимолетная мысль. И это была последняя связная мысль – потому как дальше осталась лишь бешеная, всепоглощающая страсть…
– Аааааа… – чей это такой душераздирающий стон? Мой? Или все-таки ее?
