Они побрели прочь от города.
Иногда им попадались невысокие деревца. Заннат обламывал засохшие ветки. Пач старательно притаскивал в зубах сучья, подобранные на земле. Ноги у Занната болели, но он старался не жаловаться. Ослик пытался помочь по мере своих сил. Заннат отлично понимал, что без советов своего странного партнёра и его дружеской поддержки он не продержался бы и часа.
Вязанка уже была приличной и можно было уже пойти обратно. Теперь не стыдно показаться Ахмеду на глаза и получить заслуженный кусок лепёшки.
— Как есть-то хочется! — пожаловался он.
Ослик не ответил и только печально посмотрел в глаза Заннату.
— Они всегда так живут? — поинтересовался тот.
— Некоторые ещё хуже, чем ты. У тебя хоть дом есть, семья. Город полон нищих. Работы нет. Налоги разорительны. Процветает воровство, хотя каждую неделю ворам рубят руки на городской площади. Кредиторы разоряют заёмщиков, выгоняют семьи из домов. Высокая детская смертность. Родители продают детей в рабство за горшок зерна. Проституция, болезни, голод, страх, униженность.
— Как же можно жить в такой обстановке? — расстроился Заннат. Не так он представлял себе сказочный Багдад.
— А куда деваться? — возразил ослик. — Именно поэтому люди находят себе отдушину в устном творчестве. Восточный фольклор полон удивительных историй, причудливых измышлений. Он переиначивает реалии, возносит бедняков и сбрасывает с престолов тиранов. Он находит чудесное в обыкновенном, он поэтизирует унылое существование, он перемешивает сон с явью. Поэтому на каждом базарном углу можно встретить бродячего сказочника, вокруг которого собираются не только бедняки. На Востоке и падишахи не гнушаются слушать сказки. Выцветший халат бедняка в речах сказочника приобретает цвета надежды, сухая лепёшка вкусна, как роскошный ужин в гостях у паладина! Ах, что я говорю! Ты видел яркие шелка у рыночных торговцев?! Что за ковры! Как благородны, как прекрасны формы ваз, кувшинов, чаш, подносов! Какие мастера куют клинки! Как чуден тонкий их узор из нитей золотых, что пролагает чуткая рука по небесно-голубой эмали! Не видел ты дворцов, мечетей, купален, бань! И всюду, всюду — мечта, поэзия, полёт, раскованность и нега! Чудесна ночь и во дворцах — у золотых светильников, в собрании поэтов! Прекрасна ночь в дороге — под звёздным куполом, в кругу рассказчиков-купцов, у тихого костра!
Заннат слушал, разинув рот. Он сидел с осликом под запылённой чинарой, вытянув ноющие ноги. Голод напоминал о себе урчанием в желудке. Но, Заннату было неловко нарушать возвышенное настроение партнёра. Он повёл взглядом вокруг, вбирая в себя цвета и запахи распахнутого пространства. Седая древняя гора, что возвышалась неподалёку от места, где прикорнули под жидкой тенью деревца две маленьких фигурки, была украшена упрямой карликовой порослью по всем своим уступам. Всё живое росло, боролось, тянулось к влаге, к солнцу, к свету. Горячий воздух щекотал ноздри, слегка сушил горло.
— Ослик, а ты не хочешь пить?
— Да? — встрепенулся ослик, очнувшись от мечтаний. — Конечно, нам надо поискать воду! К счастью, я животное и у меня есть нюх. Давай только оставим здесь свой хворост, пока ищем воду.
— Нет, не надо, — возразил Заннат. — А то потом можем не найти.
— Тогда клади вязанку мне на спину.
— А царапать не будет? — забеспокоился Заннат.
— Эй, приятель, ты первый владелец осла, который заботится о его спине! — засмеялся ослик.
Они двинулись на поиски воды. Ослик точно что-то чуял. Он побежал, мелко топоча копытцами по сухой земле. Вязанка закачалась на его спине, а Заннат бежал рядом, придерживая её рукой.
— Вода! Я нашёл! — воскликнул ослик.
Это в самом деле был мелкий ручей, бегущий по естественному каменному желобу. Ослик сбросил поклажу, и они прильнули к воде, пили прохладную влагу мелкими глотками, наслаждаясь и радуясь. Заннат умылся, сразу стало легче. Ослик тоже поболтал головой в прозрачном потоке. Потом оба растянулись на камнях возле ручья. Но, долго лежать осёл не мог.
— Пойду, поищу, откуда вытекает эта вода, — деловито изложил он свои планы.
— Я тебе компанию не составлю, — отозвался Заннат. — У меня все пятки болят.
— Ничего, я быстро!
И ослик ускакал, задрав хвост и блестя глазами.
«Не хочет при мне щипать траву», — догадался Заннат.
Он перевернулся на бок и стал ловить ладонью резвую струю. Вода, щебеча, как птичка, проскальзывала меж пальцев. Заннат прищурился от множества золотых вспышек, пляшущих над перламутровым сиянием воды. Ему вспомнились яркие переливы шёлковых шалей, трепещущих, словно сказочные птицы, в ловких руках Рашида.
Сонливость навалилась незаметно, и утомлённые глаза закрылись. Но, подремать не удалось, примчался неутомимый ослик.
— Ты пощипал травы? — сонно спросил Заннат.
— Ну что ты?! — возмутился ослик. — Как я могу! Я ведь уже ел сегодня, а у тебя и крошки не было во рту! Мы же партнёры! Слушай, я нашёл место, откуда течёт ручей! Ты не поверишь! Он течёт из-под скалы!
— Ну и что?
— Да ничего…
Ослик уселся и попытался почесать за ухом задней ногой. Ничего не получилось и он с сожалением опустил копыто.
— Пора нам возвращаться, — забеспокоился Заннат. — Мардж, наверно, злится. Да и есть хочется.
Он повернулся вокруг себя, чтобы осмотреться. Пейзаж уже начинал утопать в закатном свете. Тёмная масличная роща, раскинувшаяся вдали, приобрела в лучах усталого светила цвет тёмной меди. Извилистая лента дороги была пустынной. Жара спадала — вечер нёс прохладу.
— Давай-ка торопиться. — и Заннат вскинул на плечо увесистую вязанку. Но, ослик и не подумал тронуться с места. Он посмотрел на закат, перевёл взгляд на далёкие западные городские ворота.
— Боюсь, партнёр, что мы с тобою слишком заигрались, — сказал он. — Мы не успеем до закрытия ворот, как бы ни спешили.
— Что же делать? — встревожился Заннат.
— А ничего, — усмехнулся ослик. — Переночуем здесь. Всё равно Мардж не станет печь тебе лепёшки поздно ночью. Проспим тут до утра.
Заннат подумал о чёрствой лепёшке, и в желудке у него снова заурчало. Если бы у него была самая засохшая в мире лепёшка, даже из прокисшего теста, он бы сгрыз её, запивая водой из этого прекрасного ручья. И это был бы самый лучший в мире ужин.
Спать уже не хотелось. Заннат оперся спиной о вязанку и устремил взгляд к линии горизонта. Чего ему искать, куда спешить? Раньше он ни минуты бы не усидел на месте, так много было занятного вокруг. Теперь его глаза бесцельно скользили по бескрайней пустоши. Так же безучастно он отметил движение вдали.
