- Нанни, - зарычал конт, улыбаясь. - Не смей мне указывать, что делать и с кем!
- Простите кир Алан и позвольте мне удалиться, - кормилица прижала руки к груди.
Не переигрывай, Нанни! Виктория прекрасно поняла все ее намеки. А Ольт хитрец! Явно же это он "случайно" проговорился Нанни о подслушанном разговоре между служанками. И за Светику отомстил, к которой испытывал симпатию, и Нанни помог избавить сына от ненавистной невесты, тем самым подлизавшись к домоправительнице, да и Крови оказал услугу. Конт давно уже "точил зуб" на болтливую служанку.
- Вон! И позови старост и девок! Я тебя люблю, - одними губами прошептал конт и вновь развалился на кушетке.
Со старостами разобрались быстро. Оброк мужики уже сгрузили на кухню, Райка все пересчитала и приняла по описи. Штраф за смерть Эльки выселевский староста тоже привез продуктами. Он долго каялся, кланялся и просил прощения за всю деревню, но Виктория была холодна. Такое не прощается.
- Брат Взывающий взял из вески одного парубка в обучение, сказал, чтобы храм строили. Будет, мол, скоро у нас свой ксен. Дозвольте лес валить и стены ставить? Как раз к осенней страде и поспеем, а там до дождей и крышу накроем. А внутряные работы можно и по холодам делать.
Остальные старосты дружно закивали. Ксен успел проехать по всем вескам. С контом брат Турид старался не пересекаться без особой необходимости и о его делах Виктория узнавала от Рэя, капитану мальчишки-рабы докладывали обо всем, что творилось в Крови. На сегодняшний день Рэй был самым осведомленным человеком в замке. Он знал: кто с кем спит; у кого, где схоронка; кто украл кусок курицы; и кто, сколько медяков проиграл в шарики. Ну и о чем болтают жители Крови, он тоже теперь знал очень хорошо.
Разрешение конт дал, повелев ставить храмы во всех весках. А заодно приказал, больше девок к нему не возить, сказав, что брать будет не девственностью, а податями. Старосты, которые хорошо слышали разговор владетеля со своей кормилицей, только покивали головами. Это может и хорошо, правильно, девки выть перед свадьбами не будут, да где бедным семьям брать денежку на подати? Бабам, оно что, перетерпит, да и все, а тут....
- А с этими чего делать? - поинтересовался один из старост. Его морщинистое лицо полностью пряталось за густой бородой, только глаза блестели из-под кустистых седых бровей. Лохматая голова у мужика тоже была вся седая, а в пшеничной бороде Виктория не заметила ни одного серебристого волоска. Загадка. - Бедные семьи у девок, платить им нечем. Едва на оброк собрали.
Все трое мужиков выжидательно уставились на конта. Виктория кровожадно усмехнулась.
- А с этих возьму, как положено! Зовите девок!
- Что, всех разом? - тонким голосом проблеял до сих пор молчавший староста Корчей.
- Ты сомневаешься в моих силах? - зловеще протянул конт. - Или желаешь присоединиться?
Старосты не желали. Ни один. А Виктория мечтала лишь об одном, чтобы тело не отреагировало. Потому что уже знала, что это такое и оказалась совершенно не готова к болям и дискомфорту. Правда, это был редко, но это заставило ее задуматься. От природы никуда не деться, и с этим что-то надо делать, пока редкие эротические сны не стали навязчивыми кошмарами. Как же все сложно с этим мужским телом! И как больно...
Девки были как на подбор. Молоденькие, фигуристые, голубоглазые, грудастые и попастые. Это что же предпочтения реципиента? Трое испугано жались друг к другу. Их Виктории удалось запугать одной лишь фразой: " Некогда мне с вами по очереди возиться. Задрали юбки, стали раком и ..." а дальше все как она и рассчитывала - стыд, испуг, слезы, страх и мольбы. Еще несколько пошлых фраз, окриков, распущенная завязка штанов полностью довершили акт запугивания. А вот четвертая... Четвертая девушка смотрела на конта совершенно пустым безразличным взглядом. И Виктории это не нравилось. Очень не нравилось.
- Хватит голосить как по покойнику, - прикрикнул конт на рыдающих девиц. - Пошли вон! И чтоб я вас через рыску здесь не видел! А ты чего стоишь? - гаркнул он на оставшуюся в кабинете девушку.
- Я не уйду пока не получу то за чем сюда пришла, - спокойно ответила весчанка. - Лучше уж вы, чем он!
Э, так не пойдет! Что значит, не уйдет? Владетель Алан на своих землях или нет?
- Вы не можете мне отказать. Если невеста сама просит своего господина провести с нею первую ночь после обряда, он не смеет отказать деве в этой малости. Так сказал Вадий. Мне ксен рассказывал! Вы ведь не станете спорить с богом? А я прошу!
Как-то слишком правильно девица изъясняется. Совершенно не по-крестьянски. И откуда у нее такие глубокие познания о праве первой ночи?
- Слишком ты умная, как я посмотрю. И отчего тебе так хочется сделать это именно со мной? - конт выглянул за дверь и крикнул в коридор. - Вина! Много!
- А с кем еще? - усмехнулась девушка. - Мужа я ненавижу всем сердцем! Но я сирота, приданного нет, вот бабка и отдала замуж за вдовца. Откупилась бы от него, да нечем! А от вас может сразу понесу.
Ничего себе заявочки! Если конт не отвертится, ей придется ... О, небо! Ни за что! Да никакое вино не заставит ее дотронуться до этой девицы! Да, она симпатичная, но пахнет от нее... да от нее воняет! И подмышки, небось, небритые! И неизвестно когда она мылась последний раз! Да у нее просто-напросто не встанет! Не заставлять же эту делать.... Виктория почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота и как назло воображение подсунуло очень непристойную картинку.
- Где вино? Чтоб вас Вадий забрал! - заорал конт, бросаясь к окну, одним рывком распахивая ставни и перевешиваясь через подоконник.
В комнату влетел Тур с кувшином вина. Увидев висящего головой наружу конта, он бросил на испуганную девушку выразительный взгляд и полез в комод, где хранились полотенца. Виктория со стоном рухнула на сундук. Тур вытер конту губы и сунул в руки кружку с вином.
- Спасибо, малыш.
- Уам пъуохо? - тщательно промычал мальчик.
Виктория чуть не расплакалась, впервые услышав, как Тур пытается разговаривать. Блин! Вот оно настоящее горе, а она запаниковала от такой мелочи, как секс с какой-то весчанкой! В конце концов, что она боится? Сплетен? Да плевать ей на сплетни! Плевать на мнение окружающих, плевать на то, что о конте подумают, как об импотенте! Какое ей до всего этого дело? Отчего, даже здесь в этом мире, где она сама себе хозяйка, она оглядывается на чужое мнение? Отчего она боится жить в соответствии со своими желаниями и привычками? Что ей мешает быть свободной? Привитые с детства ложные правила морали, комплексы, страх быть белой вороной? Живя в "той" стране они все учились подавлять в себе свободу, не иметь мнения, не совпадающего с курсом партии, не рассуждать, подчиняться приказам. Но ей казалось, что она с этим покончила, что она свободна от чужих суждений. Оказалось, нет. Оказалось, что мнение окружающих много значит для нее и подсознательно она стремится быть такой, какой видят ее другие. Она спросила себя, а не страшно ли потеряться в этом чужом облике? Не страшно запереться в клетке и мечтать о свободе, видеть ее, чувствовать и отказаться?
