— Ну-ка — всем распылиться!
Орава замерла, умолкла — и вдруг стала' размываться, рассасываться, влилась, сползши по ступеням, в общую толпу. Только тут все перевели дыхание. Вновь пришедший повернулся к ним:
— Приветствую гостей Иссоры. Как, не очень вас помяли? У нас любят встречать приезжих. Извините, я немного опоздал.
— Простите, — произнес Изнов с достоинством.
— С кем имею честь?
— Ах да. Мое имя Гост. Приму на себя первые заботы о вас.
— Ну слава тебе, Господи! — проговорил посол.
— Хоть какая-то система намечается. Мы, откровенно говоря, в некоторой растерянности от всей этой суматохи. Почему-то полиция объявила нам, что мы задержаны, потом отпустила, обязав завтра явиться в суд… Совершенно непонятно, вам не кажется?
— Никоим образом, — возразил Гост. — Мне, напротив, все представляется вполне естественным. На этой планете чужестранцу невозможно скрыться, пока он не научится произносить слово «йомть». А полиции ни к чему лишние заботы. Но я устрою вас на ночь, до суда.
— А сколько часов длятся ваши сутки? — поинтересовался любознательный Изнов. — И сколько сейчас времени по здешнему отсчету?
Гост пожал плечами. Усмехнулся:
— Хотя это вы могли бы усвоить прежде, чем отправляться к нам. Сейчас шестьдесят пять минут десять тысяч ноль шестьдесят пятого.
— Шестьдесят пятого — чего именно? — полюбопытствовал Изнов.
— Часа, естественно… Чего же еще?
— Уфф, — выдохнул Федоров. — А какого числа и года?
— У нас нет никакого другого исчисления. Только часы и минуты. Ну и секунды, разумеется, когда нужно. Есть, конечно, и названия больших промежутков времени: сроки. Бывает малый срок, просто срок и большой. Но время дорого, как бы его ни исчислять. Пошли.
— А мы уж боялись потеряться, — признался Изнов.
— Ну что вы. Свои у нас могут исчезать, а приезжих мы бережем. Они денег стоят. Давайте, объясню вам, как добираться. Да не волнуйтесь. Вы в правовом государстве, оно отвечает за вашу судьбу. Это значит, с вами в любом случае поступят по закону. — Гост усмехнулся. — Только как угадать, какие завтра законы будут на дворе…
* * *
Смеркалось. Лиловые облака лежали, казалось, прямо на крышах домов в четыре и пять этажей; облик этих домов — в большинстве своем старых, но не ставших по возрасту памятниками архитектуры, — забавно противоречил вызывающей пестроте свежих вывесок и ярко освещенных витрин.
— Да, — проговорил, вздохнув, Меркурий, с трудом отрываясь от витрины, уставленной бутылками, — одна другой краше. Воистину, в деньгах если и не счастье, то удовольствие. Это уж точно.
— Ну ладно, ладно, — оборвал Федоров. — Опять за старое?
Меркурий пожал плечами. Полквартала они прошли в безмолвии.
— Странно, — проговорил уставший от молчания Изнов. — Непонятная смесь столичного размаха и провинциальной глуши. Машины, судя по нашим представлениям, высокого класса, а кругом — полное запустение. Люди ходят в грязной одежде — негде почистить? Можно подумать…
Он не закончил: в двух десятках метров впереди загрохотали взрывы. Вспыхнула и ярко запылала машина, на нее налетели сразу две другие. Дробно застрекотали автоматы, побежали прохожие…
— Ложись! — крикнул Федоров, подавая пример.
Пришлось падать в грязь, создавая препятствие для других прохожих. Шедший сзади вплотную налетел на путников и грохнулся на Меркурия, другие старались воспользоваться лежавшими как бруствером, защищающим от пуль. Федоров сквозь зубы пробормотал:
— Вы, сверху, уберите локоть! Почку отдавите.
— Некуда. Уберите лучше почку.
— Как, по-вашему, это надолго? — из-под самого низа подал голос Изнов.
— Боюсь, опоздаю, — пробормотал прохожий, — респонденты разбегутся, ищи их потом… Хотя… Ну конечно! Вы же вполне можете ответить на мои вопросы!
— Какие, к черту, вопросы? — прохрипел Федоров.
— Я провожу социальный опрос населения. Вопросы очень просты. Например, кто виноват в том, что на улице такая грязь? Анонимность гарантирую. Правительство? Дворники? Еще кто-то? Записываю.
— Грязь как раз свидетельствует о том, что правительства нет, — с трудом вытолкнул Изнов.
— И дворников тоже, — добавил Меркурий сердито. — А также полиции. И прочих соответствующих служб.
— Погода виновата, кто же еще, — прорычал Федоров. — Да снимите свою конечность с моего организма!
— Просто чудесно! — возликовал опросчик. — Вы меня выручили. На вопрос об отношении к политическому курсу правительства тридцать три процента опрошенных заявили, что не удовлетворены, столько же — что виноваты исполнители, и тридцать четыре процента считают, что правительство придерживается верного курса в решении экологических проблем. Благодарю вас, господа!
— Советник, — простонал Изнов. — А почему вы — это тридцать четыре процента, а мы — всего тридцать три?
— Моральная компенсация за мою почку. Ну, похоже, град кончился.
Огневая стычка оказалась, к счастью, кратковременной, и уже минут через пять можно стало подняться.
— Вот почему люди ходят в грязном, — пробормотал Изнов, отряхиваясь.
— Бурно живут, — заметил Федоров. — И это надолго: судя по опросу, их волнует политика, а к грязи и стрельбе они привыкли. Идем?
Улица снова оживилась, прохожие выглядели до странного невозмутимыми. Объезжая сгоревшую машину, подле которой уже суетились какие-то люди, вытаскивавшие и, похоже, обшаривавшие трупы, по мостовой лихо катили уцелевшие обладатели лимузинов.
— А вот, смотрите, тоже интересная витрина, — указал Изнов.
На черном бархате, красовалась одна-единственная пара лаптей и рядом табличка с ценой. Несоответствие между первым и вторым изумляли.
— Что же это получается? — пробормотал Меркурий. — Эта обувь дороже, чем две жизни? Нет, мы наверняка что-то не так понимаем…
— Относительно жизней не знаю, но в Федерации Гра, да и у нас на Терре это цена самой роскошной машины, — сказал Федоров.
— Кстати, о машинах, — Меркурий кивком указал в другую сторону.
На противоположной стороне широкой улицы, между двумя домами располагалась обширная незастроенная площадка: возможно, раньше и тут стояло здание, затем его снесли, а построить что-то другое забыли. Но площадка отнюдь не пустовала. Сейчас на ней располагался высокий навес, под которым было установлено внушительных размеров техническое устройство. Вглядевшись, Федоров сказал с уверенностью:
— Да это пресс! Видывал такие за работой. Но здесь-то он зачем?
