— А-а-а-а-а!!! — непрерывно кричал Андрей.
И вдруг рвануло так, что на несколько секунд он лишился сознания.
Очнулся от страшной тянущей боли. Он висел как на дыбе — наручники за спиной, а ноги лишь пальцами касались пола. Точнее, и не пола вовсе. Броневик явно лежал на боку, решетка бокового окна была лишь в сантиметре от левой ноги. В воздухе все сильнее чувствовался запах загоревшейся изоляции.
Из последних сил Андрей покачнулся на вывернутых руках и уперся ногами в металлическую стойку. Так можно было почти сидеть. Наручники продолжали тупыми ножами впиваться в запястья, но хотя бы руки не выворачивало, а это в таком положении было почти счастьем. Извращенное, но все-таки счастье — по-другому это было сложно назвать.
Дыма в воздухе стало больше, и Андрей закашлялся, едва не сорвавшись со своего насеста.
— Черт… — прошептал он, вновь чувствуя накатывающий страх. — Задохнусь ведь, как лисица в норе.
Обратив на свои ощущения чуть больше внимания, Андрей почувствовал едва уловимое покачивание, какое бывает только на кораблях. Да, в этом не было никакого сомнения.
— Этого быть не может, — испуганно выдохнул он. — Эй, люди! Кто-нибудь!
И вдруг дым пошел прямо из броневого листа перед лицом. Сначала еле видимая струйка, затем все сильнее, сильнее, и вот уже не меньше чем от прикуренной сигареты.
— «Глючит», — решил Андрей, уже не сопротивляясь напору ужаса.
Место в броне, откуда шел дым, прямо на глазах запузырилось подгорающей краской и потемнело, образовав обугленное пятно величиной с пятирублевую монету. Андрей несколько раз моргнул, пытаясь прогнать наваждение, но от этого пятно не исчезло, а, наоборот, начало раскаляться все больше, сначала до темно-красного свечения, затем до алого, до желтого… И вдруг из металла, будто из жерла вулкана, вырвался фонтан белых искр и полился вниз, остывая на лету и превращаясь в порошок железной окалины.
— Сварка! — наконец дошло до Андрея. — Газовый резак. Люди!!!
Раскаленное отверстие шевельнулось и поползло в сторону, оставляя за собой остывающую щель с оплавленными краями.
Минуты через три довольно большой квадрат броневого листа оказался вырезан и тяжело рухнул внутрь, но то, что предстало глазам Андрея, он ожидал увидеть меньше всего. Первая мысль, которая родилась в его голове при взгляде в проем, переводилась на язык слов совершенно идиотской фразой «ночь в пустыне». Перевернутый броневик лежал у подножия огромного бархана, почти полностью зарывшись в песок всем корпусом. Ничего, кроме песка и кусочка ночного неба, не было видно, но в память врезалась струйка песчинок, задуваемая ветром в пробитую сварщиком брешь.
Голова самого сварщика появилась в проеме лишь через секунду. Он завернул кислородный вентиль на резаке и снял защитную маску с очками. Андрей мог поклясться, что никогда в жизни не видел это лицо.
— Станция пересадки, — с усмешкой сообщил сварщик. — Сейчас я тебя отстегну.
С этими словами он надел сварочную маску Андрею на голову и ударил позади него чем-то тяжелым. Наручники высвободились из захвата, и Андрей рухнул на колени, ничего не видя сквозь слишком темное стекло маски. Тут же сильная рука ухватила его за наручники, заставив подняться на ноги.
— Пойдем, — почти в ухо сказал незнакомец. — Только не вздумай дергаться и снимать маску с морды. Все кости переломаю. Понятно?
— Понятно, — ответил Андрей.
— Осторожно. Ноги поднимай, — посоветовал незнакомец.
Андрей перешагнул через кромку вырезанной дыры и ощутил босыми ступнями мягкий песок. Песок был сухим и теплым, но слишком шершавым для не совсем еще зажившей кожи.
— Пойдем. — Незнакомец властно дернул цепь наручников.
Около пяти минут они шли по песку, то поднимаясь на барханы, то огибая невидимые Андрею препятствия. Иногда ноги проваливались в песок по щиколотку, иногда пальцы больно сбивались о довольно крупные камни, но наконец рывок цепи подсказал, что надо остановиться.
— Готово? — спросил у кого-то пустынный сварщик.
— Все в норме. — Голос раздался откуда-то снизу, причем так гулко, словно говорили из чрева стальной цистерны.
«Сейчас спустят в яму», — на удивление безучастно подумал Андрей.
— Давай, Андрюха, — хохотнул сварщик. — Отдаю тебя в хорошие руки.
Кто-то грубо ухватил Андрея за плечо и потянул за собой. Песок внезапно кончился, и Андрей едва не оскользнулся, ощутив под ступнями прогретый за день лист рифленой стали.
— Осторожно, здесь узко, — подсказал басовитый голос.
Андрей почувствовал, как стальной лист ощутимо покачивается под ногами, пришлось укоротить шаг, иначе трудно было держать равновесие. Воображение нарисовало красочную картинку — убегающая во все стороны пустыня с подсвеченными луной барханами и стальные фермы взорванного моста над бездонным каньоном.
Покачивание усилилось, и Андрей замер, не в силах справиться с тошнотой. Все ощущения говорили, что воображение не обмануло его, что он действительно стоит над обрывом, на самом краю последнего листа искореженной фермы. Ветер, мерное покачивание, запах песка и добавившийся к нему запах воды откуда-то снизу.
— Чего встал? — насмешливо пророкотал позади бас. — Или тебя подтолкнуть?
У Андрея душа ушла в пятки.
— Не надо, — поспешно выдохнул он. — Я сам.
Между лопаток змейкой проскользнула холодная струйка пота. «Вот зачем меня сюда притащили… — Мысли метались в ужасе. — В обрыв и с концами…»
Ветер шумел под маской, скрадывая остальные звуки мира. Железо покачивалось под ногами, вызывая тошноту и новые приступы страха.
— Сейчас, подождите… — Андрей не удержался и присел, каждую секунду ожидая рокового толчка в спину. — Секундочку.
— Ты что, срать тут собрался? — хохотнул голос. — А ну, давай вперед!
«Господи, что же делать? — судорожно размышлял Андрей, чуя неотвратимость конца. — Самому нельзя… Все самоубийцы попадают прямиком в ад».
— Придурок! — рокотнул бас, и Андрей почувствовал ожидаемый толчок.
Встал и пошел вперед коротенькими шажками, ощупывая дорогу в ожидании роковой черты. Ветер трепал края ночной рубашки.
«Радуйся, Мария, благодати полная…» — почему-то именно эта молитва пришла Андрею на ум.
Шаг, еще, еще…
«Господь с тобою! Благословенна ты между женами, и благословенен плод чрева твоего, Иисус!»
Вибрация металла под ногами ощущалась все сильнее и сильнее, как всегда ближе к краю. И тут Андрей почувствовал кромку листа босой ступней. Остановился, собирая в себе остатки мужества и веры.
