Вибрация металла под ногами ощущалась все сильнее и сильнее, как всегда ближе к краю. И тут Андрей почувствовал кромку листа босой ступней. Остановился, собирая в себе остатки мужества и веры.
— Прыгай, — спокойно подсказали из-за спины.
«Святая Мария, Матерь Божья… — Андрей сделал последний глубокий вдох. — Молись за нас, грешных, ныне и в момент смерти нашей…»
Он прыгнул, стараясь удержать в себе одну мысль: «Не кричать!»
Невесомость падения овладела телом, из горла вместо крика вырвался совершенно невнятный хрип. И тут же в ступни ударило, Андрей не удержался и всем телом грохнулся на прогретые, пахнущие смолой доски. Тут же его вырвало ужином, а затем снова и снова, до желчи.
— Слушай, в какой психушке вы его взяли? — недовольно воскликнул высокий, с женскими нотками голос. — Он наблевал мне на палубу! Свинья противная!
Андрей почувствовал немилосердный удар ботинком по ребрам, поднялся на колени, но двигаться на них не смог — мешала ночная рубашка. Его схватили за цепь наручников и поволокли сначала по доскам, а затем вниз, по металлической лестнице. Там бросили, лязгнув напоследок железной дверью. Щелкнул замок.
Андрей понял две вещи — он жив и наконец-то остался один. Картина мира смешалась в голове, он не имел ни малейшего понятия, где находится, что стало с пустыней и взорванным мостом, как посреди каньона возникли просмоленные доски и правда ли все, что он себе напредставлял. Самый серьезный вопрос возникал, когда он пытался понять, как на милицейском броневике за каких-то пятнадцать-двадцать минут можно попасть в пустыню, где над каньоном нависает фрагмент взорванного моста.
— Суки… — шепнул он.
Легче не стало. Под ногами грохотнуло и явственно послышался звук заработавшего дизельного мотора, пол накренился, и качка усилилась.
— Катер, — окончательно решил Андрей. — Значит, это не каньон был, а река.
И никакая не пустыня это, а просто место, где навалено много песка. Но все равно оставалось неясным, каким образом милицейский броневик зарылся в этот песок и что стало с водителем и охраной. И кто вытащил Андрея, тоже загадка, и куда его везут на катере — полный туман. Но самое главное — кто эти люди, что им нужно и откуда они знают его имя?
Тут же вспомнился дядя Коля с пистолетом, и мысли спутались окончательно.
— Это какой-то бред, — прошептал Андрей, лежа в темноте на боку. — Этого просто не может быть.
Вспомнился грохот выстрелов, мертвая Галина и голос милиционера: «Он всех перестрелял. В палатах одни только трупы».
Представились лица, искаженные предсмертной болью, и тела под окровавленными простынями.
— Бред… Бред…
Катер качнулся сильнее и набрал ход, двигатель заработал на повышенных оборотах, передавая металлу болезненную дрожь. Извиваясь гусеницей, Андрей подполз к стене, оперся плечом, поднялся на ноги. Кисти рук онемели, сдавленные сталью наручников, во рту становилось все суше и суше, его заполнил противный вкус рвотных масс. Андрей несколько раз сплюнул, но это не помогло — вкус остался, а сухости прибавилось.
Шаг за шагом он двигался вдоль стены, телом и щекой ощупывая ее поверхность. Когда катер качало особенно сильно, приходилось садиться на корточки, затем вставать и идти снова. Наконец Андрей нашел торчащий из стены штырь. С его помощью удалось снять маску. Но это мало что изменило — темнота была полной.
Мотор сбавил обороты, а через несколько секунд утих совсем. Наверху раздались неясные выкрики, топот, затем борт катера во что-то уткнулся. Андрей не удержался на ногах и упал на пол, в который уже раз стукнувшись подбородком. Тут же дверь открылась, впустив внутрь яркий свет.
— Этот псих снял маску! — оповестил всех визгливый голос.
— Ну так наддай ему, — посоветовал бас.
Маску снова надели, затем пару раз неумело пнули Андрея в задницу и потащили наверх.
«Убили бы уж поскорей», — с нарастающей злостью подумал Андрей.
— Смотри, чтоб с ним ничего не случилось! — предупредили басом.
— Ладно, не дрейфь! — ответил сверху задорный молодой голос. — У тебя есть паль?
— На.
Цепь наручников дернулась, и Андрея потащили наверх по трапу.
— Карета подана, милорд! — хихикнули возле уха.
Андрей ощутил под ступнями остывающий бетон. «Зачем-то я им все-таки нужен». Эта мысль лениво повернулась в голове, не принеся заметного облегчения.
— Следующая станция — конечная.
Андрея втолкнули в салон машины и накинули поверх душное одеяло. Хлопнула дверца, завелся двигатель. Машина аккуратно тронулась с места, но тут же мотор взревел, визгнула резина, и скорость заметно возросла.
— Куришь? — задорно поинтересовался водитель.
— Курю, — сквозь одеяло ответил Андрей.
— Зря. Вредно это, — хохотнул голос, а салон наполнила смесь табачного и конопляного дыма.
Ехали около получаса. Затем снизили скорость, снаружи послышался скрип ворот и лай собак. Машина остановилась. Даже сквозь одеяло и маску чувствовался луч мощного прожектора.
— Держи, Семеныч, — сказал кому-то водитель.
— Спасибо, — ответили с той стороны окна. — Если что, я всегда рад.
Машина снова тронулась и запетляла, часто меняя направление.
«Дачный поселок, что ли?» — подумал Андрей.
Машина остановилась, щелкнула задняя дверца, и Андрея вытащили на свежий воздух.
— Приехали, — радостно сообщил водитель.
Маска мешала рассмотреть хоть что-нибудь, но обоняние уловило запах машинного масла, пыльного асфальта и смолы, которой до сих пор заливают крыши. Звякнули ключи, отпирая навесной замок, лязгнул засов, скрипнули железом тяжелые створки ворот.
— Ну, заходи, Андрюха. Устраивайся. — Водитель явно получал удовольствие от происходящего.
Он подтолкнул Андрея в спину.
— Осторожно, тут яма, — предупредил он. «Гараж», — понял Андрей.
— А наручники ослабить нельзя? — спросил он вслух.
— Только завтра. У меня ключей нет, — притворно вздохнул водитель. — Но ничего, уже недолго осталось. Маску снимешь, когда я уеду.
— Морду засветить боишься? — устало усмехнулся Андрей.
Водитель подумал секунду, затем ударил его кулаком в подбородок.
— У меня лицо, а не морда, — сообщил он. — Запомни, урод. Ты понял?
Андрей не стал отвечать.
— Я не слышу ответа.
— Понял, — сквозь зубы ответил Андрей.
— И не злись. Ладно, я поеду.
Скрипнули ворота, лязгнул засов. Андрей сел на корточки и сбросил с головы маску. Глаза, привыкшие к темноте, заболели от света, хотя ярким его назвать было нельзя.
