И все звезды будут точно старые колодцы со скрипучим воротом. И каждая даст мне напиться…
Сент-Экзюпери
Медленно наступал вечер — прозрачный и тихий вечер Солы, наполненный медовым светом заката. На поверхности мутного, фиолетового моря, широко разметнувшегося в трехстах метрах под нами, разгорались слепящие блики. Прищурившись, я смотрел на огромный диск Мю, висящий над чуть выпуклым, кипящим горизонтом, и не думал ни о чем. Наступил отдых — странный, ненужный и пустой. Завтра улетаем. Завтра. Я стоял у стены диспетчерской и просто смотрел.
Дверь почти беззвучно раскрылась у меня за спиной. Я выждал секунду и спросил:
— Ну?
Тяжелые, старческие шаги прошаркали к столу, и после паузы смертельно усталый голос сказал:
— Пришлите еще кофе в диспетчерскую…
Я обернулся.
Он уже громоздился в кресле — огромный, ссутулившийся, с обвисшими коричневыми щеками. Дрожащая рука его в ожидании висела над столом.
— Ты будешь? — спросил он, не глядя на меня.
— Пока нет.
По столу чиркнула тусклая искра, и большая, вкусно дымящаяся чашка возникла там, где ее ожидали. Но его рука не шевельнулась.
Да, подумал я. Он надеялся, что я ошибся. Тогда все было бы просто. Три недели, с первого дня своего пребывания на Соле, когда я рассказал ему о сути происшедшего, он надеялся, что я ошибся. И по мере проверки, с ростом доказательств моей правоты он загонял эту надежду все глубже, старался подавить, не обращать на нее внимания, но так и не смог победить…
На столе лежала небрежно брошенная плоская металлическая кассета. Конец металлизированной ленты размотался и, пробежав по столу, свешивался вниз, чуть заметно, массивно раскачиваясь и ритмично взблескивая в вечернем свете.
— Ну? — спросил я снова.
Он словно бы очнулся. Неверной рукой потрогал чашку, потом взял ее ладонями, поднес ко рту, шумно подул, пригубил.
— Все так, — сказал он потом.
Я ничего не почувствовал. Надежды уже не было. Когда он начинал проверку, мне было неспокойно, хотелось, чтобы он нашел ошибку, но он не нашел. Я следил за его работой — она повторяла мою. И теперь у меня не осталось живого в душе.
— Время вероятной биолизации… с учетом фактора мутагенной подкормки… порядка возраста Вселенной, — медленно сказал он
Я отвернулся. Диск Мю распухал, становился рыжим; тонкие лезвия облаков распороли его натрое, и эти лоскутья, осколки катастрофы, обрывки мира, медленно рушились в пылающее море.
Смешно, подумал я. Каких-то два века назад человечество, ютившееся на Земле, было уверено, что оно не одиноко. Стоило создавать надпространственные средства коммуникации, чтобы убедиться в обратном, понять исключительность, уникальность, быть может, даже патологичность не только разума, но жизни вообще…
— Дельта то порядка сорока семи–пятидесяти миллионов лет, — сказал я.
Он покачал головой.
— У меня получилось шестьдесят…
Я пожал плечами.
— Впрочем, это неважно, конечно, уже неважно… да.
— Сроки ликвидации защитного облака ты не считал?
— Н-нет. Я не успел, я только этим… А ты?
— При равном напряжении ресурсов — не меньше пятидесяти лет, — сказал я.
— Половина времени прохождения через выброс. Это уже бессмысленно.
Мы помолчали. Да, думал я, защиту мы ставили тридцать лет. Большего человечество не в силах было сделать, это максимальное напряжение и максимальный темп, мы смогли это лишь потому, что верили… Мы успели. Мы успели поставить защиту в срок, за три месяца до встречи Солы с выбросом из Ядра, и двадцать семь миллиардов людей твердо уверены сейчас, что спасли эту планету. И себя. Своих потомков, которые смогут наконец стать не одинокими.
— Странно, — сказал он вдруг. — Как-то пусто… пропал стержень, или пружина, что ли… и непонятно, что теперь. Знаешь, ведь, наверное, так будут чувствовать все.
— Наверное, — согласился я. — И это страшнее всего.
— Ты думаешь?
— Да. После такого краха всегда наступает период равнодушия, и если дать ему затянуться — это страшнее всего.
— Все-то ты всегда знаешь заранее.
Я усмехнулся.
Мы дружили еще с детства. Потому-то именно он прилетел сейчас. Это стало неписаной традицией: если инспектор допускал ошибку, или оплошность, или просто что-то становилось непонятно, на контроль посылали его друга. Посторонний был способен проявись снисходительность, но друг не мог унизить ею.
Прижав кулаки к щекам, он медленно мотал головой из стороны в сторону.
— Пыль растеклась на сотни тысяч кубических астроединиц, — проговорил он. — Не собрать.
— Не мучь себя, — сказал я. — Я ведь не сидел сложа руки, пока ты проверял.
— Пытался нащупать? — впервые он поднял на меня глаза.
Я кивнул.
— И?
Я пожал плечами.
— Может быть, какой-то искусственный источник излучения внести внутрь облака? — беспомощно, наугад предложил он.
— Экстрамеры требуют экстраэнергетики, — ответил я. — Я думал и об этом. И о вынесении планеты на щит, так, как мы буксировали объекты распыления для щита, но ведь теперь придется тянуть вместе с Мю Змееносца, со всей системой, нельзя же лишать планету звезды. Можно представить себе энное количество гравигенераторов, выведенных на статические орбиты внутри облака и стягивающие на себя пыль. Можно представить себе силовой кокон вокруг Солы, в котором малыми затратами поддерживается энергетическое статус-кво в период транспортировки за пределы щита и обратно, но сам такой кокон будет потреблять энергию, равную полной энергии четырех голубых звезд, не говоря уже о том, что для облучения выбросом его придется открыть, и кто тогда заменит Соле ее солнце? Тоже мы? Можно, наконец, представить себе попытку перебросить излучение выброса сквозь возведенный нами щит через нал пространственные каналы, ориентированные на Солу.
— Ну, это уже…
— Принципиально все это возможно, я считал. Но при осуществлении, помимо того, что для разработки проекта нужны многие годы, даже если эта разработка окажется успешной, нам понадобится в этом районе Галактики энерговооруженность, на два порядка превышающая ту, которой располагает сейчас человечество в целом. Можно представить себе колоссальную цепь гравигенераторов которые искривят путь выброса на всем фронте, заставят обогнуть облако, а затем вторую такую же цепь, которая нацелит его обратно на Солу. Скажу по секрету, когда мне это пришло в голову, я решил было, что решение найдено, потому что ведь выброс можно направить вслед планете, и он раньше или позже нагонит ее, но ведь выброс уже уткнулся в щит и гаснет в нем… Выбор, как видишь широчайший.
