В остальном на улице тихо, как в церкви.
Палач и жертва смотрят друг другу в глаза долгую секунду.
– Ты все еще мой, знаешь ли, – говорит Аашиф.
И как только он оскаливается в улыбке, Итан стреляет ему прямо в лицо.
* * *
Придя в сознание в следующий раз, он обнаруживает, что привалился к окну «Блэк Хоука», глядя с высоты трехсот футов на улицы Фаллуджи, с морфином, растекающимся по организму, а голос Брукса орет ему на ухо, что он в безопасности, что он летит домой и что два дня назад его жена родила здорового мальчика.
Итан открыл глаза.
Обнаружил, что опирается головой об окно, глядя вниз, на горный ландшафт, проносящийся под ним на скорости сто пятьдесят миль в час. Прикинул, что находится на высоте где-то две тысячи пятьсот футов над уровнем грунта. Он полгода водил санитарный вертолет после возвращения из Ирака, прежде чем подал заявление в Секретную службу, и узнал не только голос турбин «Лайкоминг», ревущих над головой, но и габариты корпуса BK117. Он сам летал на этой модели, на службе в воздушной «Скорой помощи».
Подняв голову от стекла, хотел почесать зудящий сбоку нос, но оказалось, что руки у него скованы наручниками за спиной.
Пассажирский салон обустроен в стандартной конфигурации – четыре сиденья в два ряда напротив друг друга, грузовой отсек в задней части фюзеляжа, скрытый за занавеской.
Дженкинс и шериф Поуп сидели напротив него, и Итан не без удовольствия отметил, что нос у блюстителя порядка до сих пор в бинтах.
Медсестра Пэм – сменившая свою классическую форму медсестры на черные штаны карго, черную футболку с длинными рукавами, камуфляжную куртку и тактический дробовик «ХиК», – сидела обок него, швы полумесяцем протянулись по выбритой части ее черепа через висок до середины щеки. В этом была повинна Беверли, и Итан ощутил проблеск гнева при воспоминании о том, что сотворили с этой бедной женщиной.
– Как самочувствие, Итан? – проскрежетал в наушниках голос Дженкинса.
Хоть он еще и чувствовал себя одуревшим от медикаментов, в голове уже начало проясняться.
Но не ответил.
Только смотрел.
– Простите за вчерашний электрошок, но мы не могли испытывать судьбу. Вы доказали, что более чем способны о себе позаботиться, и я не хотел идти на риск новых потерь убитыми. Ни вас, ни моих людей.
– Потери убитыми, да? Вот что теперь вас волнует?
– Мы также взяли на себя вольность восполнить ваши потери жидкости, подкормить вас, дать новую одежду. Позаботились о ваших ранах. Должен сказать… выглядите вы намного лучше.
Итан выглянул из окна – нескончаемые сосновые леса, заполонившие долины и холмы, порой возносящиеся выше границы леса голыми каменистыми уступами.
– Куда вы меня везете? – поинтересовался Итан.
– Я держу свое слово.
– Кому?
– Вам. Я покажу вам, ради чего все это.
– Я не пони…
– Поймете. Долго еще, Роджер?
– Высажу вас через четверть часа, – вклинился в разговор голос пилота через наушники.
* * *
Такая панорама девственной местности, что только рот разинешь.
Ни дорог, ни домов, сколько видит глаз.
Только лесистые холмы да изредка загогулинка воды среди деревьев – проблеск ручья или реки.
Вскоре сосновый лес остался позади, и Итан по изменившемуся тону спаренных турбин понял, что пилот повел машину на снижение.
* * *
Они летели над бурыми, засушливыми предгорьями, через десяток миль сменившимися обширным смешанным лесом.
На высоте двухсот футов над землей вертолет заложил вираж и несколько минут кружил над одной и той же квадратной милей территории, пока Поуп изучал местность через бинокль.
И наконец сказал в микрофон:
– Порядок.
* * *
Они сели на большой поляне в окружении исполинских дубов во всей осенней красе, винты погнали по траве длинные волны, разбегающиеся от вертолета концентрическими кругами.
Пока двигатели сбавляли обороты, Итан озирал поляну.
– Не хотите ли составить мне компанию в небольшом пешем походе, Итан? – предложил Дженкинс.
Протянув руки, Пэм расстегнула его поясные и плечевые ремни, под конец осведомившись:
– Наручники тоже?
– Вы будете хорошо себя вести? – поглядел Дженкинс на Итана.
– Разумеется.
Итан наклонился вперед, чтобы открыть Пэм доступ к замочной скважине.
Браслеты со щелчком отомкнулись.
Вытянув руки, Итан помассировал запястья.
Поглядев на Поупа, Дженкинс подставил раскрытую ладонь:
– Вы принесли мне что-то вроде того, что я просил?
Шериф вложил ему в руку револьвер из нержавеющей стали, выглядевший достаточно массивным, чтобы заряжаться патронами «магнум» калибра 357.
Дженкинс поглядел на оружие с сомнением.
– Я видал, как вы стреляете, – изрек Поуп. – Управитесь. Куда-нибудь в район сердца, а еще лучше в голову, и вы в шоколаде.
Сунув руку за свое сиденье, Поуп извлек АК-47 с круглым магазином на сотню патронов[19]. Итан увидел, как он переключил предохранитель в положение стрельбы короткими очередями по три выстрела.
Стащив наушники, Дженкинс раздвинул занавеску между пассажирским салоном и кокпитом и сказал пилоту:
– Мы будем на четвертом канале и дадим вам знать, если возникнет необходимость убраться отсюда по-быстрому.
– Буду держать палец на кнопке запуска двигателя.
– Радируйте при первых же признаках беды.
– Да, сэр.
– Арни оставил вам оружие?
– Вообще-то целых два ствола.
– Мы ненадолго.
Открыв дверцу, Дженкинс выбрался наружу.
Когда вылезли Поуп и Пэм, Итан последовал их примеру, ступив на полоз, а затем на мягкую траву высотой по пояс. Нагнал Дженкинса, и все четверо быстро двинулись через поляну – впереди Поуп с автоматом наготове, Пэм замыкающей.
День, полный золотой свежести осени, клонился к вечеру.
Все выглядели какими-то издерганными и нервными, словно в боевом дозоре.
– С самого момента моего прибытия в Заплутавшие Сосны вы только и делали, что трахали мне мозги, – подал голос Итан. – Что мы делаем тут, в этой дьявольской глуши? Я хочу знать это прямо сейчас.
Они вошли в лес, пробиваясь через буйный подлесок.
Птичий гомон стал громче.
– Вовсе нет, Итан, это никакая не глушь.
Заметив нечто, едва проглядывающее из-за деревьев, он сообразил, что проглядел это из-за буйства растительности. Прибавил шаг, теперь яростно продираясь сквозь кусты и молодые деревца, составляющие мелколесье, а Дженкинс следовал за ним по пятам.
