На перевале, отделяющем одну долину от другой, мы увидели два существа, которые, несомненно, нагнали бы на нас страху, если бы мы не были заранее осведомлены о тех событиях, что развернулись на острове совсем недавно. Существа стояли на камнях перевала и тупо смотрели на нас абсолютно зелеными глазами. Тела этих жалких людей искрились яркой зеленью, очень напоминающей окраску гусениц. Они встретили нас совершенно спокойно.
— Вильгельм фон Ботцки? — спросил кто-то.
— Да, это я, — ответил толстый обрюзгший дикарь. — А вот майор Габеманн, показал он на своего друга, длинного и тонконогого, с вытянутой физиономией».
Специальный корреспондент оказался на редкость скромным человеком. Он только вскользь упомянул о том, что на острове осталась группа геодезистов, которые должны были сделать детальную съемку местности, но ничего, разумеется, не сказал о других происшествиях на острове.
Уже совсем из иных источников стало известно, что работа на острове развернулась в таких масштабах, которые фирме «Эколо» и не снились. Не подводные лодки, а целые транспорты руды потекли в страну, которая со страниц своих газет бичевала «гнусную деятельность фирмы «Эколо» и клялась в верности принципам миролюбия и гуманизма.
Тем временем в Западной Европе сперва в отдельных газетных статьях, а потом и во всех газетах вдруг зазвучали новые, очень странные нотки. Большая клерикальная газета писала:
«В наш век цивилизации и гуманности нет-нет да и промелькнут факты, от которых, так и пахнет средневековьем. Не так давно мы были свидетелями одного события. Безвестный русский ученый Ильин создал особый препарат, названный «веществом Ариль», при помощи которого человек становится зеленым и низводится на положение безропотного существа, лишенного какого бы то ни было разума. Зеленый человек теряет способность размышлять, он забывает о боге, превращается в рабочий скот и уподобляется неразумной твари. Бесчеловечное изобретение Ильина есть проявление самого изощренного варварства и безбожия. Оно в корне порочно и является одним из самых аморальных открытий, широкое распространение которого повлечет за собой гибель всего духовного…»
Клерикальной газете вторила другая крупная газета, которая в самых слезливых тонах описывала состояние «двух бедных людей, ставших жертвами бессердечного опыта автора изобретения — русского ученого Ильина». Ботцки и Габеманн появились на фотографиях. В продажу поступили красочные открытки, с которых на зрителя смотрели кроткие изумрудные глаза бывших гестаповцев.
Лавина статей, очерков и даже стихов в защиту цивилизации обрушилась на граждан Западной Германии. В кампанию включились родственники зеленых людей, возбудившие судебное дело против Ильина, «бесчеловечный поступок которого лишил нас дорогих родственников и прекрасных граждан нашего любимого отечества», — возмущались тетки Габеманна и братья фон Ботцки.
В дом Ильина явились какие-то люди с непроницаемыми лицами. Лейтенант Пирогов встретил их. Но посетители предъявили ордер на обыск, а Пирогова тут же потребовали к бургомистру для объяснения. Он уехал.
Начался обыск.
Домик был, что называется, перевернут вверх дном. Агенты рылись в вещах, выстукивали стены. Особенно их интересовали бумаги, в которых находили записи Ильина. Но это были явно не те бумаги, которые им хотелось найти. Аркадий Павлович только усмехался. Задолго до этого посещения он передал советским офицерам все свои записи.
Пирогов вернулся возмущенный и злой. Через час его вызвали опять. Он стал отлучаться все чаще и чаще, ему просто не хватало времени, чтобы отбиваться от юридических наскоков властей.
Еще через день в их домике раздался телефонный звонок, и мужской голос на немецком языке попросил разрешения посетить «мистера Ильина в его домашней обстановке».
— Кто это говорит? — спросил Ильин.
Профессор Сигэл. По поручению своего университета.
— У вас ко мне дело?
— О да! Речь будет идти о вашем замечательном открытии. Университет, который я представляю, хотел бы знать ваше мнение о путях развития биологической науки.
Ильин подумал и сказал:
— Хорошо. Я вас жду.
Он довесил трубку и повернулся к Маше:
— Кажется, снова есть охотники завладеть нашим препаратом. Теперь уже иным путем.
Профессор Сигэл выглядел вполне корректным, благовоспитанным человеком. Может быть, он и в самом деле был таким. Во всяком случае, Сигэл не стал ни юлить, ни изворачиваться, а повел разговор напрямик, облекая его, конечно, в форму вполне джентльменскую.
— Мое предложение, коллега, сводится к следующему. Наш университет давно и довольно плодотворно работает над биологическими темами, весьма близкими к вашему открытию. Нас очень заинтересовали ваши деятельные шаги в этой области. Признаюсь, что вы обогнали нас. Мы преклоняемся перед вами. Как бы вы посмотрели на предложение переехать к нам на постоянную работу?
— К вам, на постоянную работу?!
— Ну да. Рассматривайте мое предложение как официальное. Я располагаю сведениями о том. что наше правительство без всяких проволочек оформит для вас и ваших близких гражданство. Никаких юридических и политических препятствий для работы у нас не останется.
— Вы забываете о препятствиях моральных…
— Согласитесь, коллега, что в настоящее время вы пока человек, как бы это сказать, без гражданства… В вашем положении говорить о каких-то моральных сторонах дела нет, мне кажется, необходимости.
— Вот как! Но ведь я — советский человек, вы это прекрасно знаете!
— Конечно. Однако у вас до сих пор нет советского паспорта. Как примут вас Советы, вы не подумали?
Ильин закусил губу:
— Ваше предложение, господин Сигэл, мне не подходит. Я уеду только к себе на Родину. И мое открытие не продается. Оно принадлежит моему народу. Не знаю, поймете ли вы…
Посетитель недоумевал. Он поднял брови, постучал по столу пальцами, сказал:
— Оклад — три тысячи долларов в месяц, коллега. Целое состояние. Устраивает вас?
Деньги никогда не прельщали меня, профессор. Если бы я был корыстен, я уже был бы миллионером.
— Ну, а если я захочу купить у вас рецепт зеленого препарата? Без всяких лишних разговоров. Миллион. В любой валюте. И немедленно. Всю жизнь вы будете обеспеченным человеком, мистер Ильин. Спокойная и роскошная жизнь, когда есть деньги!
Это было слишком. Аркадий Павлович встал. Сигэл понял, что миссия провалилась и его выпроваживают.
Не желая признать свое поражение, Сигэл сделал над собой усилие и с улыбкой проговорил:
