Для «внутреннего» перевода последних фраз колдуна Семен использовал термины «семья» и «клан», хотя они были не очень подходящими. Ему было не до лингвистических тонкостей: смысл в том, что эти общности отличаются от «рода» и «племени» у лоуринов. А еще он отчетливо ощутил волну тяжелой застарелой ненависти, которая плеснула при произнесении имени главы клана.
– А почему бы этим самым имазрам, вместе с их главой, не убраться туда, откуда они пришли? – поинтересовался Семен. – Это – земля нашей охоты, и на ней мы вас уничтожим.
– Вряд ли, – сморщился в улыбке Ващуг. – Колдовством можно выиграть битву, но не войну. Я видел…
– Что ты видел?! Нашу битву? И как тебе понравилось?
– Очень понравилось! Ты заставил воевать женщин, нелюдей и дикого человека! Может быть, и волки рыщут вокруг стойбища по твоей воле? Наверное, ты великий колдун!
– Конечно! – охотно согласился Семен. – А еще у меня была мысль напустить на вас табун мамонтов, чтоб растоптали к чертовой матери. Или хотя бы пригнать стаю ворон, чтоб гадили на головы вашим воинам во время битвы. Только я решил, что это будет уже лишним. Чему ты смеешься?
– Я не смеюсь. Разве можно смеяться над такой силой?! Просто мне кажется, что в твоей власти нет… воинов-мужчин.
«Прямо как удар поддых, – признал Семен. – И что ответить? Сказать, что у нас полно воинов? Но мы же, в основном, ментально общаемся – фальшь он сразу почувствует, поскольку у меня сейчас не хватит сил притвориться как следует. И вообще, куда это он клонит?! Что-то не похоже, чтобы он "грузил" меня со страху. Первобытный народ – особенно колдуны – к смерти относится иначе, чем их далекие потомки. Хотя, в большинстве своем, никто к ней специально не стремится, а старается по мере возможности, избежать».
– Да, – насмешливо сказал Семен, – у Союза Пяти племен остались лишь женщины и дети. Мы слабы и ничтожны – одним колдовством держимся! Ну да ничего: перебили этих, перебьем и остальных.
– Ты так хочешь этого? А ведь мир часто полезнее войны.
– Во-он оно что! – немного растерялся Семен. – Предлагаешь договориться о мире?! Во-первых: кто ты такой и на что годен? Кто за тобой стоит? А во-вторых, даже если ты крупная шишка и крутой бугор, не больно удачное место и время ты выбрал для переговоров! Скажи уж честно – жить хочешь!
– Жить хотят все, – улыбнулся колдун, – но не все могут.
– Это точно, – признал очевидное Семен. – Те, кого ты называешь «нелюдями», умеют делать из живых людей прекрасное жаркое – медленно и долго. И пока они будут его из тебя делать, ты расскажешь все, что меня интересует.
Чужой колдун усмехнулся – спокойно и почти снисходительно:
– Во-первых, покинуть этот мир я могу по своей воле – хоть сейчас. И никто не в силах мне помешать. А во-вторых, разве я отказываюсь что-то рассказывать?
Семен тяжко вздохнул: после бессонной ночи, после кровавой драки голова его гудела, руки дрожали, и, вообще, ему было тошно. Понятно, конечно, что ковать железо нужно, пока оно горячо, вот только не наделать бы впопыхах ошибок. С другой стороны, скоро у него наступит нервная и физическая разрядка, он раскиснет и будет вообще ни на что не способен.
– Ладно, давай рассказывай! Про имазров, Нен-чича, кланы, семьи и все остальное. А для начала объясни мне, зачем вы бьете столько мамонтов?
Колдун откликнулся, и пошел поток информации – прямо как загрузка компьютера. Осмыслить все сразу Семен, конечно, не мог и просто впитывал сведения, как губка воду. Опыт подобной закачки памяти у него уже был, так что изобретать новые структуры распределения, классификации и консервации не пришлось. Впрочем, вопрос о мамонтах – как ключевой и базовый – он попытался «разжевать» сразу. Удивительно, но колдун смог довольно внятно объяснить ситуацию.
У этого народа (или как его назвать?), разделенного на кланы, довольно много колдунов или шаманов. Точнее, таких «должностей» в чистом виде нет, а все «начальники» в той или иной мере являются колдунами или шаманами. Причем каждый тянет одеяло на себя, стараясь доказать, что он сильнее других. Две зимы назад предки, воля которых определяет бытие мира живых, оголодали и обрушили свой гнев на потомков – бураны, ураганы, землетрясения. Все приносимые жертвы были напрасны. В лихую годину люди, естественно, потребовали у своих лидеров средства спасения. Таковые средства, конечно, были предоставлены, только они не помогали. В итоге чуть не возникла гражданская война: каждый колдун в своей неудаче обвинял другого. В конце концов в результате перебора вариантов правильный обряд был найден – жертвоприношение мамонта. На самом деле термин «жертвоприношение» здесь не вполне уместен, но ничего более близкого Семен подобрать не смог. «Убить» – значит передать, переправить животное в мир мертвых. А то, что его плоть остается в этом мире, значения не имеет, поскольку человеческие трупы тоже исчезают не сразу.
Мамонты же, как и люди, живут семейными группами, а разлучать семью нельзя – жестоко это. Поэтому «правильное» жертвоприношение, это когда выбивается вся семья до последнего. Тут, правда, некоторая тонкость: с одной стороны, люди как бы «заботятся» о своих жертвах, а с другой – опасаются их мести, поскольку считают, что у мамонтов она существует так же, как и у людей. То есть убив человека из другого клана, убийца обрекает собственный клан на бесконечную месть. Поэтому самое надежное – это вырезать до кучи всех родственников погибшего. Для себя Семен отметил, что, как это ни цинично, рациональный смысл в этом есть – мамонты способны передавать и накапливать опыт, а такие массовые убийства это сильно затрудняют. Тем не менее живые свидетели все-таки иногда остаются, и мамонты постепенно перестают «ловиться» на людские подлянки. Что делать? Идти, конечно… Печально, но факт: жизнь в режиме постоянного «жертвоприношения» требует движения.
С точки зрения охоты на мамонтов это очень эффективно – и Семен знал почему. В отличие от большинства травоядных, у волосатых слонов в природе никогда не было «своего» хищника. Человек сделался таковым совсем недавно, и поэтому он не встроен в инстинктивную программу самозащиты. Способ «мышления» у мамонтов таков, что каждое событие они воспринимают сразу во всей совокупности обстоятельств: вот при таком-то сочетании форм, запахов, звуков возникла опасность, значит, его (этого сочетания) надо избегать или быть при нем очень осторожным. В местах гибели «своих» часто присутствуют двуногие – их запах и внешний облик. Только это один из признаков опасности, а не сама опасность, ведь здоровому взрослому мамонту никто из живых существ угрожать не может.
