Оруженосец изумленно таращился на хохочущего князя. Отсмеявшись, тот счел полезным сказать так, чтобы услышали и солдаты на стене, делающие вид, будто заряжают бомбарду, а на самом деле внимательно прислушивающиеся:
– Не бойтесь, фьер Дарут, я еще не сошел с ума. Теперь наши дела пойдут гораздо веселее. Мы победим.
Нет ничего хуже фальшиво-ободряющих слов, скрывающих предчувствие близкого краха. И нет ничего полезнее искренней уверенности в успехе, высказанной публично. Обостренным чутьем загнанных зверей солдаты почувствуют это, и еще до конца дня слова князя разнесутся по всему городу. Иной раз удачное слово стоит пяти тысяч латников.
Оставалось еще позаимствовать подходящую к случаю фразу кого-нибудь из великих земных полководцев – и такая фраза нашлась. Князь лишь слегка подредактировал ее:
– Юный монарх пришел учиться. Дадим ему урок!
В хорошем настроении он закончил обход укреплений. Выслушал доклад инженера о минной галерее, что ведут марайцы под восточный бастион, рассмотрел и одобрил чертеж хода для закладки контрмины. На Круглой башне сам навел бомбарду. Пошучивал, смеялся и видел, что его бодрость передается солдатам. Пусть ненадолго – хорошо и так. Жаль, большинству горожан недоступно понимание: появление императора в осадном лагере – это не предвестник печального финала, а в точности наоборот. Это такой подарок Марбакау, о каком до сего дня можно было только мечтать!
Верхом, как всегда, возвращался он во дворец. Рослый мерин, чудом не убитый ни в одном из сражений, шел шагом. Оруженосец и два гвардейца – вот и вся свита. Пусть видят горожане: князь не боится своих добрых подданных и уверенно смотрит в будущее. Князь спокоен и весел.
Князю кланялись – пожалуй, не так охотно, как раньше, но все же с почтением. А жизнь города текла своим чередом, разве что на улицах стало не так многолюдно. И все больше женщины. Мужья и братья – кто не вернулся из походов, кто палит по неприятелю со стен, кто кует оружие, а кто скучает без дела в казарме. Многие лавки заперты, и окна закрыты окованными ставнями, а то и заколочены досками крест-накрест. В торговых рядах вовсю продают за бесценок одежду и всякую домашнюю утварь, но и за бесценок мало кто берет. Зато мука и соль дорожают день ото дня, хотя и то и другое в городе есть. Пора брать к ногтю спекулянтов, придерживающих товар в ожидании, когда цены взлетят до небес…
– Аш-ша-а-а-а-а-а!..
Шипящий выкрик, сильный удар в грудь, звон, какой бывает, когда сталь вприпрыжку скачет по камню, и сразу бабий визг. Барини еще ничего не успел понять, как оруженосец уже прыгнул с коня на спину какому-то человеку, свалил его в вонючий сточный желоб и перехватил руку с кривым горским ножом. Человек рычал и бешено вырывался. Подоспевший гвардеец ударил его по голове гардой палаша – и тот обмяк. Только теперь до Барини дошло, что это было покушение. Еще одно. До сих пор думают, что с «проклятым еретиком» можно расправиться без больших затрат… А Дарут – молодец!
– Ранен? – спросил князь.
Оруженосец в недоумении посмотрел на темное пятно, расползающееся по рукаву.
– Простите, господин. Это он ножом… Царапина. Вы целы?
– Цел. – Барини нащупал вмятину на нагруднике. Научились делать. – Чем это он меня? А-а, вижу. Горский метательный топорик. Подберите его кто-нибудь, возьму на память. Преступника – куда следует, да чтоб жив был. Стоп! Покажите-ка мне его физиономию… А вы ступайте себе, нечего тут… – Последняя фраза была обращена к двум горожанкам, только теперь переставшим визжать.
Обеспамятевшего покусителя вынули из желоба. Гвардеец запрокинул ему голову за волосы – смотрите, ваша светлость!
Князь смотрел недолго, каменея лицом. Затем обернулся к оруженосцу:
– Фьер Дарут, вы могли бы действовать быстрее. Но хвалю. Если бы не ваша расторопность, негодяй мог бы скрыться. Мой врач в вашем распоряжении. В седло сесть можете? Тогда за мной!
Собравшиеся зеваки шарахнулись, когда князь пустил мерина галопом.
* * *
На самом деле положение было из рук вон – по сравнению с недавними еще удачами. После громких успехов, после выигранных сражений, захваченных крепостей и оккупированных герцогств – провал за провалом. И закономерный финал: потеряв все завоеванное, унганский князь осажден в собственной столице!
Финал ли? Конечно, нет! Барини не верил в это. Первая попытка не удалась, а что это значит? Только то, что за первой последует вторая.
Но где была допущена главная ошибка?
Барини не считал вопрос праздным. Шанс начать все заново не был нулевым, а значит, сохранялась полная свобода повторить ошибки – или не повторить их. Быть может, самый серьезный просчет был допущен в первое лето войны, когда военный совет единодушно высказался за спешное отступление из Киамбара?
Вряд ли. Обстоятельства складывались так, что другого разумного решения Барини не видел. Против всех ожиданий маршал Глагр сумел оправдаться перед имперским судом и остался если не главнокомандующим, то военным советником императора. В Киамбаре недобитые имперские войска заперлись в крепостях и изготовились к обороне. Вылазок не делали – по всему было видно, что Глагр предоставляет Барини ломать зубы о стены, в то время как маршал Губугун уже подошел к Ар-Магору. Барини все-таки взял Урах, потратив на осаду восемнадцать дней, и понял, что так не пойдет. Боевой дух держался на высоте, караваны барок с провиантом исправно шли по Лейсу, но пороха уже не хватало. Денег тоже. Ощущалась нехватка и в людях – мобилизационные возможности Унгана были уже исчерпаны. Нет, провозившись этак с полгода, Барини подчинил бы себе Киамбар, но за это время Губугун взял бы Ар-Магор! Разведка доносила о громадной численности имперских войск, о тучах кочевников, о боевых шестирогах, несущих на спинах до десятка лучников, об отрядах всадников на птицах – не вьючных птицах, а боевых, обученных клевать и лягать всех подряд без разбора… Об осадной и полевой артиллерии противника разведка тоже докладывала. Князь только усмехнулся: враг умел учиться, но все-таки делал ставку на численность войск. Враг был троечником.
Оставив Киамбар непокоренным, Барини метнулся на северо-восток, норовя отрезать Губугуна от баз. По пути забирал гарнизоны. У озера Ллур на землях одноименного крошечного графства две армии встретились в грандиозной битве. Губугун атаковал первым – тем хуже для него. Панцирная конница – грозная, если разгонится, и теряющая всякое подобие управления, стоит ей столкнуться с препятствием, – навалила груды людей и лошадей на вбитых кольях. Волчьи ямы заполнились до отказа. Кочевники оказались страшнее в натиске: взбесившихся от боли и запаха крови шестирогов не всегда валили и залпы из аркебуз. Громоздкие твари перли танками, расчищая проходы для воющих конных орд. Барини сам навел полевую бомбарду на приближающуюся зверюгу, выпалил и попал, но и с засевшим в туловище ядром шестирог еще продолжал какое-то время реветь, метаться и топтать людей. Сражение превратилось в свалку. Спасла выучка. Аркебузиры отступали, выравнивали строй и скашивали все перед собой свинцовым дождем. Потом медленно двинулись вперед, а с фланга ударили «железнобокие» рейтары Крегора…
