Барини вновь победил и вновь не мог считать свою победу решающей исход войны. Потери были ужасны. Имперцы бежали, но некем было преследовать их. Тогда-то впервые подумалось: а не пора ли заключить мир, удовлетворившись достигнутым?
Отто настоятельно советовал кончать войну. Золото от него перестало поступать совсем. Он клялся, что за Туманными горами вот-вот заработает новый рудник и тогда… И Гама обещал возобновить поставки платины. Барини поверил.
Самое главное: Империя не просила мира. Если бы мирные переговоры предложил Барини, условия императора были бы ужасны. Отдать Магор, Варату, Бамбр, Киамбар, Габас… Что удалось бы выторговать унганскому князю? Марайское герцогство, Спорные земли, графство Пим да толику юдонских земель? Стоило нести такие потери! Разве цель этой войны – расширение владений одного феодального владыки за счет другого?
После побоища у озера Ллур обе враждующие стороны обессилели. Кочевники отделились от имперской армии. Орда верховного хана убралась восвояси, мелкие отряды рассеялись по восточным графствам, неистово грабя население. Гоняться за ними пришлось и Барини, и Губугуну. Последний отряд кочевников загнали аж в Спорные земли. Загнанные сопротивлялись с упорством обреченных и были порублены до последнего человека. В отчаянной схватке доблестный Крегор потерял глаз, но привез кое-какую добычу и отбил полон.
С опозданием сработало золото, выделенное сыну верховного хана. К тому времени, когда он поднял бунт против отца, кочевники уже перестали быть проблемой Барини.
К концу лета война не полыхала – теплилась. Становилось понятно, что решающие события произойдут в следующем году. Барини успел еще вторгнуться в маркграфство Юдонское и провоевал там до зимы без шумных успехов, но и без поражений. С наличными силами трудно было надеяться на большее. А тем временем Губугун пополнял войска и Глагр наращивал силы в Киамбаре…
Многоглавое чудовище – вот что такое Империя. Размахнешься срубить одну башку – в тебя тут же вцепятся две другие. Или даже три, если считать королевство Магассау!
С деньгами было худо. Отдал на откуп соляные промыслы на десять лет вперед. Ввел дорогую гербовую бумагу для прошений. Тряс купцов. Подумывал: не отдать ли на откуп сбор налогов? Не отдал, но ввел новые сборы. Познакомил местных умельцев с перегонкой браги на спирт по методу Фратти-алхимика и назначил драконовский акциз. Чесал в затылке: Генрих Наваррский был нищ, а покупал города. Где брал звонкую монету?
Детский вопрос. У банкиров, где же еще. К зиме Барини был должен полмиллиона золотых. Половину этой суммы дал банкирский дом, кредитующий императора. Барини даже не усмехнулся – коммерция есть коммерция. Финансист всегда остается на плаву, в то время как блестящие воители разоряют страны, а иной раз гибнут и сами. Поделом дуракам.
Видя выход в оживлении торговли, Барини убрал таможенные барьеры на завоеванной территории. Эта мера улучшила финансовую ситуацию лишь чуточку. Поди оживи торговлю, когда завоеванная территория то расширяется, то сокращается, а войска кочуют из герцогства в герцогство подобно стаям саранчи!
Весной он попытался занять еще полмиллиона под любой процент – и получил ясный и недвусмысленный отказ. Солидные банкирские дома не хотели рисковать. Почему? Теперь Барини понимал: до них дошла информация о том, что удивлявший их прежде золотой поток, текущий в казну унганского мятежника, иссяк и более не возобновится. Скорее всего, здесь не обошлось без подлеца Отто…
Двурушник, сволочь, заспинный пакостник! С его золотом победа Унгана стала бы лишь вопросом времени. Что значит блеск поповских риз и золоченых корабликов на шпилях храмов по сравнению с блеском золотой монеты? Путь к сердцам людей, будь то герцоги или крестьяне, лежит через их кошельки. Завоевав большинство населения, пообещав ему покой и благоденствие, не так уж трудно добить немногих упрямцев где-нибудь в дальнем углу преобразованной Империи. Как Токугава добил христиан на Кюсю. Как Наполеон вытащил из тела Франции занозу Вандеи. Как ликвидировали многих и многих, самой историей низведенных до положения маргиналов, искренне презираемых лояльной массой.
Но в чем причина предательства? Неужели Отто и Морис сочли продолжение борьбы бессмысленным, а разговоры бесполезными? Что не так делал он, князь Унганский? Завоевывал графства и герцогства. Назначал наместников из числа тех приближенных, кому верил. В сомнительных случаях делил власть, чтобы назначенные исподволь грызли друг друга, а там будет видно, кто верен, а кто нет. Выдвигал безродных, всем обязанных ему одному, и чаще всего не разочаровывался в выборе. Заигрывал с немногими аристократами, не ударившимися в бега. Старался по мере сил не обижать население, да как его не обидишь, если позарез нужны деньги и наемники вот-вот выйдут из повиновения? Отто все обещал и обещал полные флаера золота, в то время как Барини скрепя сердце назначал контрибуции и разрешал реквизиции. Без них война прекратилась бы за спонтанным самороспуском победоносной доселе армии.
И все это нормально. История есть история, кто ж делает ее в белых перчатках? Все трое знали, на что шли. Отступать, уже начав, – предательство и слюнтяйство.
Что еще не так? Растягивал коммуникации, уподобляясь шведам в Тридцатилетней войне, а уж в Северной и подавно? Конечно, растягивал. Иначе никак не выходило, а после принятия – вынужденного! – на вооружение не то наполеоновского, не то валленштейновского принципа «война кормит войну» гигантские вагенбурги, медленно ползущие из Унгана то в Магор, то в Киамбар, то в Лельм, уменьшились втрое-вчетверо, да и мобильность войск повысилась. Правда, и население встречало теперь унганскую армию не молчаливо-настороженно, как прежде, а с плохо скрытой враждебностью, норовя укрыться со всем движимым имуществом в глухих лесах. Сколько фуражиров было поднято на вилы и сколько деревень пришлось сжечь в наказание – о том не хотелось и вспоминать.
Но что было, то было. Вторая летняя кампания завершилась довольно сносно, а третья началась так, что Империя вздрогнула. В стремительном рейде рубя Империю пополам, Барини дошел до южного края материка – как раз до морского залива, поглотившего когда-то герцогство Гилгам. Быстрее ветра распространился мистический слух, будто бы унганский еретик явился в это проклятое место не иначе как с целью подпитаться тем самым дьявольским духом, что два года дарил ему совершенно невозможные победы над лучшими войсками Империи. Ага, значит, он слабеет! А дьявол – поможет ли он ему снова или на сей раз посмеется над унганцем? И кто, в конце концов, сильнее – господь или дьявол? Ответ очевиден.
