По своему обыкновению, Господин давал волю врожденной горячности. Напрасно Иван старался его успокоить.
- Эти германские варвары намереваются не допустить нас на свой банкет!.. - кричал Господин. - Они отказались принять наши взносы, чтобы лишить нас права участвовать в торжестве!.. Вот как! Им стыдно чокнуться с нами бокалами!.. Но последнее слово за нами, и их обед может окончиться еще до десерта!
- Согласен, это бессовестно, - ответил Иван. - Однако стоит ли из-за этого затевать с ними ссору?.. Они заупрямились и хотят праздновать особняком - ну и пусть!.. Давайте и мы отпразднуем сами, без них. Это не помешает нам, дружище Господин, весело осушить бокалы во славу университета!
Но пылкий Господин не хотел и слышать об этом. Допустить такое положение - значило отступить, и он выходил из себя, накаляясь от своих собственных слов.
- Все эго весьма разумно, Иван, - возражал он, - ты - воплощенный здравый смысл. Никто не сомневается, что ты столь же умен, как и храбр!.. Но, что касается меня, я вовсе не рассудителен и не хочу таким быть! Я смотрю на поведение Карла Иохаузена и его шайки как на оскорбительный вызов и не потерплю дольше...
- Оставь ты его в покое, Господин, этого немца Карла! - ответил Иван Николаев. - Какое тебе дело до его слов и поступков! Еще несколько месяцев - и оба вы покинете университет, а если когда-нибудь и встретитесь, то вас уже не будет волновать вопрос о национальном происхождении.
- Вполне вероятно, мудрый Нестор! - возразил Господин. - Завидное свойство - так владеть собой!.. Но уехать отсюда, не проучив Карла Иохаузена, как он того заслуживает, - этого я не мог бы себе простить!
- Послушай, - сказал Иван Николев, - пусть хотя бы сегодня зачинщиками будем не мы. Незачем задирать их без повода...
- Без повода?.. - воскликнул пылкий молодой человек. - У меня их десятки тысяч: лица его я не переношу, его поведение меня раздражает, звук его голоса мне противен. А разве не достаточный повод - пренебрежительный взгляд и высокомерный вид, который он на себя напускает? И товарищи еще поощряют его, признавая главой своей корпорации!
- Все это не серьезно, Господин, - заявил Иван Николев, дружески беря товарища под руку. - Покуда с их стороны не будет прямого оскорбления, я не вижу никаких оснований для вызова!.. Вот если они оскорбят нас, будь уверен, дружище, я первый отвечу им!..
- И мы поддержим тебя, Иван! - отозвались окружавшие его молодые люди.
- Все это я знаю, - заметил неугомонный Господин, - но неужели Иван не чувствует, что Карл хочет задеть лично его...
- Что ты хочешь этим сказать?..
- Я хочу сказать, что если наш общий спор с этими германцами не выходит из рамок университета, то у Ивана Николева есть и другие счеты с Карлом Иохаузеном!..
Для Ивана не составляло секрета то, на что намекал Господин. О соперничестве Иохаузенов и Николевых в Риге знали все студенты университета: главы обеих семей должны вскоре столкнуться на выборах как противники; один из них, выдвинутый населением и поддерживаемый властями, должен сразить другого. Напрасно Господин, подчеркивая личные обстоятельства товарища, старался распространить спор отцов на сыновей. К сожалению, в пылу гнева он не мог уже сдержаться и переходил все границы.
Тем не менее Иван сохранял спокойствие. Он побледнел, кровь отхлынула от лица и прилила к сердцу. Но сильная воля помогла ему совладать с собой. Он лишь бросил пылающий взгляд на противоположный конец двора, где гордо расхаживала группа Карла Иохаузена.
- Не будем говорить об этом, Господин, - произнес он строго, слегка дрожащим голосом. - Я никогда не вмешивал имя господина Иохаузена в наши споры с Карлом. Дай бог, чтобы и Карл воздержался от каких-либо выпадов против моего отца, как и я не трогаю его отца!.. Если он будет невоздержан...
- Прав Иван, а не Господин, - сказал един из студентов. - Нас не касается то, что происходит в Риге, займемся тем, что происходит в Дерпте.
- Правильно, - одобрительно отозвался Иван Николев, желавший вернуться к первому вопросу. - Несмотря ни на что, не будем преувеличивать и подождем, как обернется дело...
- Итак, Иван, - спросил один из студентов, - ты считаешь, что не стоит протестовать против выходки Карла Иохаузена и его товарищей, которые не допускают нас к участию в банкете?..
- Полагаю, если не произойдет каких-нибудь новых инцидентов, мы должны проявить полное безразличие.
- Пусть будет безразличие! - воскликнул Господин не очень-то одобрительно. - Вопрос еще, как наши остальные товарищи примирятся с этим... Предупреждаю тебя, Иван, они взбешены...
- По твоей вине, Господин.
- Не по моей, Иван. Достаточно одного лишь пренебрежительного взгляда, одного резкого слова, чтобы произошел взрыв!
- Ладно! - с улыбкой воскликнул Иван. - Взрыва не произойдет, дружище, мы примем меры и смочим порох в шампанском!
Сам здравый смысл подсказывал этот ответ наиболее мудрому из юношей. Но остальные были сильно взвинчены... Внемлют ли они этим призывам к осторожности?.. Как еще кончится день?.. Не выльется ли празднество в столкновение?.. Если даже со стороны славян и не последует вызова, не бросят ли вызов немцы?.. Всего можно было опасаться.
Не удивительно поэтому, что ректор университета испытывал серьезное беспокойство. Как ему было известно, с некоторых пор политическая борьба, или во всяком случае борьба между славянами и германцами, весьма обострилась среди студентов. Значительное большинство из них отстаивало старые традиции университета, сохранившиеся со времен его основания. Правительство знало, что здесь имеется сильный очаг сопротивления попыткам руссификации Прибалтийских областей. Разве мог ректор предвидеть последствия волнений, которые вспыхнули бы в связи с этим?.. Следовало быть настороже. Ведь как ни древен, как ни почитаем Дерптский университет - и его не пощадит императорский указ, если он превратится в центр возмущения против прославянских преобразований. Поэтому ректор очень внимательно следил за настроениями студентов. Да и преподаватели, в большинстве своем приверженцы немцев, тоже опасливо поглядывали на них... Разве можно заранее предвидеть, до чего дойдет молодежь, если увлечется политической борьбой?..
По правде говоря, в этот день влияние одного человека оказалось сильнее влияния ректора. Этим человеком был Иван Николев. Если ректору не удалось добиться, чтобы Карл Иохаузен и его друзья отказались от своей затеи не допускать Ивана и его товарищей на банкет, то Николев добился от Господина и остальных, чтобы они не нарушали празднества. Они не войдут в зал, где состоится банкет, и не будут отвечать русскими песнями на немецкие - при одном условии: немцы не должны их ни задирать, ни оскорблять. Но разве можно было ручаться за эти возбужденные вином головы?.. Поэтому Иван Николев и его товарищи решили собраться вне стен университета, по-своему отпраздновать его юбилей и сохранять спокойствие, если никто не осмелится его нарушить.
