Глаза Роберта сияли.
— И до конца года посмотрю еще раз сто. Классика не стареет!
Джойс покачала головой:
— Чай готов. Можно надеяться, что ты сегодня подстрижешь газон?
Роберт изобразил притворное раскаяние:
— Едва ли. У меня еще две невскрытые посылки с фильмами.
— Я по горло сыта живыми мертвецами, — проговорила жена, и в ее голосе прорезалась сталь. — Эта коллекция тебя убьет.
Роберт хихикнул, зачарованно уставившись на две большие коробки рядом с креслом для просмотра.
— Какая смерть!
Дверь захлопнулась, отрезав продолжение, и он, несколько смущенный, выключил свет и прошел в дом. Пара пила чай в молчании, взгляд Джойс обжигал ему щеки. Привлекательная темноволосая женщина тридцати шести лет с трудом сдерживала раздражение. Муж тратит деньги на никому не нужную коллекцию фильмов, а ей, чтобы оплачивать счета, приходится вкалывать на нудной секретарской должности.
Роберт раскрошил в чай кусочек тоста и с удовольствием съел.
— Думаю, в посылке "Ночь живых мертвецов", — заговорил он наконец. — Мы ее давно ждали.
— То есть ты ждал, — с намеком подчеркнула жена.
Она встала, чтобы собрать посуду, всей спиной выражая крайнее неудовольствие. Задержалась у буфета, отрезав себе тонкий ломтик сливочного гато, который они начали за обедом.
— Я сегодня вернусь поздно. У нас совещание, а потом мне надо будет кое-что допечатать.
— Не забудь ключи, — рассеянно бросил Роберт, мысли которого уже заняты были пакетами, дожидавшимися в кинозале на дальнем краю сада. Он любовно глянул на крышу пристройки, видневшуюся сквозь арку с вьющимися розами за французским окном. — Может, я буду там.
Глаза Джойс, стоявшей с ножом в тонкой ухоженной руке, блеснули сдерживаемым гневом.
— Тебе не отрезать?
Роберт покачал головой:
— Лучше еще чашку чая, будь добра.
Джойс наливала ему чай в том же тяжелом молчании, под однообразное негромкое гудение механической косилки за окном.
— Кстати, — кисло заметила она, — Карлофф не говорил: "Лучше умереть". Ты столько раз смотрел, а до сих пор не запомнил диалогов.
— О, — сказал Роберт и криво усмехнулся.
Она впервые заметила, как неприятно и потрепанно он выглядит в свои сорок.
— Ну, — проговорил он наконец как-то торжествующе, — если не говорил, так должен был сказать!
Джойс отвернулась, чтобы он не увидел ее лица, и, сдерживая ярость, поставила чайник на железную подставку.
Она вышла из комнаты, не попрощавшись. Когда она была уже в коридоре, зазвонил телефон. Джойс быстро обернулась, убедилась, что дверь в столовую закрыта плотно.
— Привет, милая.
Она сразу узнала голос. Покраснела и быстро прикрыла трубку ладонью.
— Сколько раз тебе говорить, Конрад, не звони сюда!
— А что, он дома?
Она натянуто улыбнулась его испугу:
— Не волнуйся, пьет чай в столовой. Увидимся сегодня, как договаривались.
Услышав шаги Роберта по паркету, она поспешно положила трубку. Когда он открыл дверь, жена надевала легкий дождевик перед зеркалом.
— Из конторы, — ответила она на его невысказанный вопрос. И ядовито улыбнулась. — Надеюсь, ты не слишком разочарован, что это не кто-то из твоих любимых торговцев фильмами.
Дверь за ней захлопнулась раньше, чем он нашелся с ответом.
II
Свет вспыхнул, разорвав темноту ослепительными отблесками. Джойс обнаженной выбралась из постели, наслаждаясь взглядом темноволосого крепкого молодого человека, любовавшегося плавными изгибами ее тела, подчеркнутыми нижним светом лампочки. Игнорируя его немую мольбу, Джойс быстро одевалась с уверенностью, порожденной опытом в опасной игре, которую они вели. Взглянув на наручные часики, она отметила, что еще только десять. Значит, времени хватит.
— Когда я тебя увижу?
Она пожала плечами:
— Очевидно, скоро. Но так продолжать невозможно, Конрад. Мы слишком часто встречаемся.
— По мне, слишком редко.
Он быстро перевернулся и потянулся к ней, когда она села, скрестив ноги и натягивая чулок. Но Джойс со смехом уклонилась и пересела на табуретку, чтобы закончить одевание. Он лег и принялся рассматривать ее с сосредоточенностью, которую она замечала много раз: даже насытившись сексом, мужчины никогда не удовлетворяются. Едва женщина оденется, тайна возвращается, чтобы снова открыться на следующем свидании. Она никогда не понимала этого увлечения, но в случае с Конрадом радовалась ему. У нее никогда не было такого мужчины. Их роман продолжался уже два года. Конрад был цельной личностью, и его связывали с ней узы нерушимой верности.
Она быстро подкрасила губы перед зеркалом. Шестеренки в ее мозгу бессмысленно вращались, как было с первого дня их связи. Если бы найти способ сделать счастливыми всех троих. Хорошо бы Роберт завел себе другую. Только это не в его характере. Он так поглощен своей коллекцией, что и ее-то едва замечает, где ему обращать внимание на других женщин. А если он не ценит ее внимания — в отличие от Конрада, — все может продолжаться в том же духе, пока они с Конрадом сами не попытаются разрешить проблему.
— Не понимаю я его, — сказал Конрад, словно прочитав ее мысли.
— Кого? — Она оторвалась от зеркала. Конечно, она знала, о ком он говорит.
Темноволосый мужчина на кровати нетерпеливо пожал плечами:
— Твоего мужа, конечно. Такое сокровище у него в доме, а ему и дела нет.
Джойс горько улыбнулась:
— Тебе бы радоваться, милый. Люди редко ценят то, чем обладают.
Конрад ответил ей кривой улыбкой:
— Пока не потеряют…
Фраза тяжело повисла в воздухе спальни, наполненном ароматом духов.
Джойс быстро наклонилась и ласково поцеловала его в лоб.
— Все в свое время, — тихо сказала она. — Надо быть терпеливее.
— По-моему, мы и были. Два долгих года.
Джойс не отвечала. Все, что она чувствовала, вдруг прорвалось наружу. Она отвернулась к зеркалу, и только слабая дрожь пальцев, застегивавших плащ, выдавала ее волнение.
— Я тебе позвоню, — твердо сказала она. — Пожалуйста, не звони больше домой. Это слишком опасно.
Он не ответил, и она, не оглядываясь, вышла через заднюю дверь в огороженный сквер. Стояла ясная звездная ночь, и Джойс прислонилась к стене сада, вдыхая свежий воздух и приходя в себя. Домой она ехала медленно, ее ум был занят тревожными мыслями. Вернулась без четверти одиннадцать. В столовой горел свет, французское окно на лужайку осталось открытым.
Из кинозала в дальнем конце сада доносилась тихая музыка. Шла "Ночь живых мертвецов". Джойс присела к обеденному столу. Она больше не сдерживалась. Голова ее склонилась, она поставила локти на холодную дубовую поверхность и закрыла лицо ладонями. Соленые слезы текли сквозь пальцы под пронзительные звуки музыки.
