Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

Секор, настроенный теперь более дружелюбно, проводил чужестранца по коридорам, отделанным дубовыми панелями. В ванной его ждали два полных чана, от воды валил пар. Ори оказалась молодой и довольно хорошенькой. Когда Джоссерек забрался в первый чан, она вынырнула из своих незамысловатых одежд, натерла его, побрила, сделала маникюр, все время напевая. Потом он с наслаждением плескался в ароматной воде второго чана. Его реакция не была для него неожиданностью: прошло немало времени с тех пор, когда его корабль покинул Эфлис. Когда он выбрался из воды и она стала вытирать его полотенцем, его руки непроизвольно начали блуждать по ее телу. — Прошу вас, сэр… — прошептала она. — Казиру не понравится, если вы опоздаете. Но если вы хотите, я приду к вам сегодня ночью.

— Конечно хочу! — Джоссерек умолк, окинул взглядом хрупкое тело. Личико у нее было почти детское, окаймленной черными косами. Он отпустил ее и, медленно выговаривая слова, спросил: — Ты рабыня?

— Я сестра Ори.

— Что?

— Вы не расслышали, сэр?

— Не забывай, что я чужестранец.

— Мы… нас… воспитывают в качестве прислуги… так было всегда. — Ори нагнулась, чтобы насухо вытереть ему ноги.

— Я изгнанница, — произнесла она покорно. — Агент Казиру дешево купил меня. Но я постараюсь угодить вам.

Джоссерек за ее спиной поморщился.

«Я должен привыкнуть к рабству. Боги свидетели, я видел немало примеров рабства. В Киллимарейче хвастают, что у них нет рабства, что они свободные люди, но даже там есть не только трудовые лагеря — может быть, это и правильно: надо же получать какую-то пользу от заключенных, — но в портовых районах полным-полно агентов, обманом вербующих матросов на корабли. — Он вздохнул. — Удивительнее всего, что рабы воспринимают свое положение как должное.»

Морская комната, куда его поселили, была не так претенциозна, как ее название. Кто-то нарисовал на ее стене морскую корову — вот и все, что здесь было морского. Однако она вполне устраивала его. В шкафу для него было приготовлено несколько рубах, так что было из чего выбирать, плащ и две пары сандалий. Он скинул халат, который дала ему Ори прежде чем он вышел из ванной — у арванетянцев было табу на наготу, это еще раз напомнило ему о низком социальном положении Ори — и оделся. Одежда оказалась впору.

— Ты ожидала, что тебе придется иметь дело с таким большим, как я? — засмеялся он.

— Мы иногда развлекаем рагидьянцев, сэр, или северян… О! — испугавшись сказанного, она в ужасе прижала пальцы к губам. Джоссерек ничего не сказал на это, но пульс у него зачастил.

Когда он застегивал пояс из змеиной кожи, в кошельке, привязанном к нему, что-то звякнуло. Он проверил содержимое кошелька: монеты свинцовые и бронзовые с надписями, выполненными витиеватым арванетским письмом. Зная уровень здешних цен, он прикинул, что может прожить на эти деньги дней десять, если не будет особо расточителен, и, конечно, если Казиру отпустит его. Может быть, это своего рода взятка? Нет, для взятки слишком мало. Это либо проявление доброжелательности, либо грязное оскорбление. Мулвену Роа следовало послать сюда человека, который был бы лучше знаком с обычаями этой расы. Но Мулвен сказал, что у тех, кто знает их лучше, нет некоторых других достоинств, которые есть у меня.

Перед Джоссереком возник образ его шефа — Мулвена Роа. Тот был родом не из Киллимарейча, а с Ики, что близ экватора. У жителей его острова была угольно-черная кожа, белые, как снег волосы, глаза часто были желтого цвета. Последний раз они виделись в Ичинге. Они сидели в комнате, в окна которой врывался соленый летний ветер, а за окнами черепичные крыши полого спускались по склону к бухте, в которой дремали лодки. А далеко-далеко в голубой глади океана выбрасывали фонтаны два кита…

«Нет. Не стоит тосковать. Ты не можешь себе этого позволить.»

Местное гостеприимство включало в себя графин вина, сигареты из табака с марихуаной и туалетные принадлежности. Нож, ножницы и бритва отсутствовали; Ори сказала, что сама будет его брить. Все коробки были из дерева: стекло или обожженная глина могли при необходимости послужить оружием. Без сомнения, девушка будет ежедневно докладывать о том, что он говорил и что делал. Джоссерек принял эти условия. Бели Казиру был тем самым человеком, на которого он рассчитывал, если по счастливой случайности он нашел именно тех, кого искал, в первый же день поисков — тогда Казиру был прав, принимая меры предосторожности. Джоссерек тоже.

— Вы придете обедать, сэр? — спросила Ори.

— Я голоден, как морской бес, — ответил Джоссерек.

Она проводила его в столовую и ушла, многообещающе улыбнувшись. Фрески на стенах комнаты давно поблекли, и никто не позаботился восстановить их. Зато между многорожковых светильников-бра висели богато расшитые драпировки. Сияющий полировкой пол с выложенными на нем павлинами и фламинго был в одном месте сильно поврежден. Видно было, что его ремонтировали и при этом на поврежденном месте выложили чье-то имя. Джоссерек догадался, что пол был поврежден во время битвы, произошедшей несколько веков назад, когда был убит тогдашний глава братства Рэттлбоун. Накрытый на три персоны стол был украшен хрусталем и фарфором, красиво расставленным на кружевной скатерти. Яркий свет бра играл на хрустальных гранях, воздух наполняли аппетитные запахи, вокруг стола бесшумно скользили слуги. Все они были мужчинами, все были одеты в черные рубахи, все были вооружены саблями, у всех были сурово сжатые рты и каменные лица. За окнами была ночь, разрываемая шуршащими струями дождя.

Вошел Казиру. Джоссерек поклонился.

— Итак, теперь ясно видно, что под вашей дикарской внешностью скрывалось нечто иное, — сказал Казиру.

— И это иное чувствует себя гораздо лучше, сэр. С нами будет третий?

— Вы ведь не хотите, чтобы караульная служба узнала, где вы находитесь, Джоссерек Доррейн? И вы могли бы пойти на убийство, лишь бы это осталось неизвестным. Я думаю, вы поймете, что наша гостья — очень почетная гостья — требует такой же осторожности.

— Что я должен сделать, чтобы вы мне поверили, сэр?

— Вот это мы и постараемся выяснить.

Потом появилась она, и кровь быстрее побежала по жилам Джоссерека.

Она была ниже его на ширину ладони. Тигры в лесах южного Ованга двигались так же грациозно, как она — он видел их. Ее сильное тело знало бег, верховую езду, плавание, охоту, борьбу и, конечно, любовь. Глаза, широко расставленные на высокоскулом лице, были цвета зимнего моря солнечным днем. Янтарные волосы, спускавшиеся до плеч, были так же аккуратны, как и простая, без украшений, туника мужского покроя. На правом и левом бедре висело по ножу — один тяжелый, другой с тонким изящным лезвием. Он видел, что и тот и другой были не просто украшением — они явно знали вкус плоти.