«Мадам, я уверяю вас, что вы питаете ко мне неприязненное чувство без всякой вины с моей стороны. Привезя вас сюда, я хотел только услужить вам. Я не мог предвидеть того, что случилось. Если вы недовольны теми чувствами, которые я питаю к вам и которые, может быть, я иногда проявлял слишком резко, то прошу снисхождения. В настоящее время я хотел бы использовать ваш талант на поприще, которое вам близко и которое, к сожалению, слабо поставлено у нас в Долине. Я надеюсь видеть вас в моем служебном кабинете, где вы получите точные инструкции. Я не назначаю вам время, но полагаю, что вы не будете откладывать этот визит надолго. Мне кажется, вы основательно отдохнули и теперь можете приступить к работе. Куинслей».
Ниже стояло: «Посылаю вам то, что я приобрел для вас в Париже, и то, чего вы не можете приобрести здесь».
Среди вещей, присланных Куинслеем, было многое, в чем, действительно, нуждалась Анжелика при своих художественных работах, но было и то, что составляло роскошь и носило характер настоящего подарка.
Анжелика пришла в негодование, она не находила слов для выражения своего возмущения; крупные слезы текли из ее глаз.
— Как смеет оскорблять меня этот человек! — повторяла она. — Я больше не могу, увези меня скорее отсюда, мой дорогой Рене, иначе мы все погибнем.
Я успокаивал Анжелику, как умел, и обещал ей завтра же отправиться в окрестности Высокого Утеса и поискать там Ура.
После окончания работ я поднялся пассажирским аэропланом до четвертого шлюза, а там дальше в гору отправился пешком, повстречал много грузовых автомобилей, спускающихся вниз. На них, как и прежде, восседали на кладях люди-обезьяны; это ободрило меня. Я ничего не мог придумать, чтобы вызвать Ура, если бы он в самом деле в данное время находился на Высоком Утесе. Мне оставалось рассчитывать только на случай, и, действительно, счастье улыбнулось мне. На одной из лужаек близ дороги я увидел человека, который охотился на птиц с помощью бумеранга; он замечательно ловко бросал его на громадную дистанцию и жертва его — убитая птица — падала с дерева, а оружие возвращалось к его ногам. Когда я подошел ближе, охотник побежал мне навстречу. Я узнал в нем Ура.
Он радостно меня приветствовал. Лицо его все сморщилось, рот растянулся до ушей; у него на поясе болталось с полдюжины убитых диких голубей. Он прищелкивал языком.
— Вкусно, очень вкусно. Жареный на огне голубь, очень вкусно.
— Вы искусный стрелок, Ур, — похвалил я его.
— Я люблю охоту.
— Какая здесь охота, — сказал я, — вот я бывал на интересных охотах. И я начал ему сочинять все, что мне приходило в голову. Он казался очень заинтересованным. Я старался припомнить рассказы Киплинга и другие, которые я читал в детстве, и излагал их насколько возможно занимательно. Тигр, слон и другие крупные животные играли в них главную роль. Ур слышал кое-что об этих хищниках, но теперь впервые представил их в своем воображении. Глаза его горели увлечением. По-видимому, он никогда не слышал таких историй.
— Где живут эти животные? — спросил он.
— Во многих странах и совсем недалеко, вот за этими горами.
Я показал на снежные вершины налево от Высокого Утеса.
— Я хотел бы побывать там.
— Вас не пустят.
— А вас тоже не пустят. Вы ведь иностранец.
— Вам так здесь хорошо, что вам больше ничего и не надо, — поддразнил я его.
— На маневрах меня очень ругали: я испортил машину; я был не виноват; меня ругали. Это очень обидно. Я здоровый, сильный. Я люблю бегать, охоту; мне здесь скучно.
Я понимал, что Ур представляет прекрасную почву, на которой можно взрастить хорошие плоды, но как это сделать, как к нему подойти, тем более, что действовать надо поспешно?
— У нас на мысу стоят аэропланы, они улетают очень часто. Я не умею править, а то я бы улетел.
Он шел мне навстречу, надо было этим пользоваться.
— А я умею править, — сказал я, — но меня не пустят на Высокий Утес.
— А если бы пустили, вы улетели бы?
Я посмотрел на Ура, не зная, могу ли я ему доверить свою тайну.
— Я улетел бы, если бы вы согласились сопутствовать мне, — ответил я со смехом, как бы шутя.
— А вы взяли бы меня? — с живостью воскликнул Ур.
— Конечно, вы мне очень нравитесь.
— А та красивая дама тоже улетела бы с вами?
— Ну, что мы будем говорить об этом, — прервал я, — этого никогда не может случиться.
Мы продолжали идти стороной от дороги, и я выбирал такие места, чтобы нас никто не мог увидеть. Ур долго молчал. Кожа на его голове двигалась, так что волосы то опускались к бровям, то поднимались кверху. Он напрягал мысль. Наконец он выпалил:
— Поймают — убьют.
Он наклонился к моему уху и, обдавая меня каким-то скверным запахом, прошептал:
— Я знаю, одного из ваших убили в тюрьме. Сторожа были из нашего разряда, только об этом никому нельзя говорить.
«Черт возьми, кого приходится делать нашим доверенным лицом! — подумал я. — Наверно, и на мою жизнь покушался кто-нибудь из этих животных, конечно, по наущению свыше».
Ур как будто проник в мои мысли:
— Мне можете верить. Вы мне понравились еще тогда, когда дали мне шоколад. Вы хороший человек; я полечу с вами.
Мне не оставалось ничего другого, как положиться на это непосредственное, неиспорченное существо.
— Если бы вы могли накануне оповестить меня, что имеется вполне готовый к отлету аэроплан, и если бы вы помогли мне проникнуть на утес, воспользовавшись темнотой ночи, то наш полет мог бы состояться.
— Через ворота нельзя пройти, — возразил Ур.
— Я знаю место, где мы можем подняться по веревке на скалы, надо только опустить ее сверху.
Ур подумал и спросил:
— А глаза и уши?
— Об этом не стоит говорить, мы позаботимся, — отвечал я. Казалось, дело было слажено. Я вынул из кармана сверток табаку и четыре плитки шоколада. Ур взял все это, не отказываясь.
— Мы должны встретиться с вами еще раз, — сказал я ему. — Я поговорю со своими друзьями, может быть, мы придумаем еще что-нибудь новое, но помните, Ур: если вы нас предадите, вы будете убиты. Там же, у нас на родине, вы получите полную свободу и много хороших вещей. Я буду держать вас при себе и буду заботиться о вас, как о самом близком человеке. Вы поняли?
Он поднял руку кверху.
— Ур всегда был честный человек.
Все было обдумано, все было подготовлено. Настал день, который должен был решить нашу участь. Утром Ур явился ко мне за последними инструкциями. Я был на работе в своих мастерских и встретился с ним в условленном укромном месте.
Он сообщил мне, что завтра утром должен отлетать аэроплан в дальний полет и что он с вечера будет стоять вполне готовый. Нам предстояло захватить его в течение этой ночи. Для того, чтобы не вызвать подозрений, мы все, участники побега, должны были встретиться только вечером.
