– Так кто же тогда здесь настоящий хозяин – может быть, Незримые?
– Нет. Их могущество также имеет границы. Даже ты обладаешь качествами, которыми не обладают они.
– Что же это за качества, интересно?
– Это мне неведомо. Меня послали за тобой, и я явился. Пойдем.
– Увы. Ты пришел слишком поздно. Я уже наполовину обратился в труп.
– Не беспокойся. Делай все так, как я скажу. Верь мне. Ведь я здесь не один. Со мной таинственная сила Фениксов и запредельный разум Незримых.
– Тогда приказывай.
– Встань!
Без всякого труда я приподнялся и даже смог отодвинуть от себя тяжеленную кафедру. Кровь Головастика, перемешанная с кровью Ягана, нестерпимо жгла мои еще совсем недавно совершенно лишенные чувствительности ноги.
– Напрягись! – приказал Шатун. – Напрягись так, как будто хочешь взлететь. Рванись изо всех сил!
Я рванулся – и во все стороны брызнули осколки твердой как гранит смолы. Ничто больше не удерживало меня на одном месте. Небывалая мощь ломала и коробила тело. Сейчас я мог голыми руками разметать всю Ставку, но в этом не было нужды – вокруг меня громоздились одни руины.
– А теперь следуй за мной. – Шатун взял меня за руку. – Ничего не бойся и ничему не удивляйся.
Неизвестно откуда налетевший вихрь взметнул кучу праха. Что-то прошелестело над головой, закрыв на секунду свет, – и кроваво-золотистая, невыразимо древняя и вечно юная птица возникла перед нами среди запустения и скверны.
Смутно помню, как мимо меня медленно поплыли вниз ветвяки – четвертый, пятый, шестой и, наконец, седьмой, самый короткий и тонкий, на котором никто никогда не селился.
За все это время Феникс ни разу не взмахнул крыльями. Он не летел, а возносился – строго по вертикали, равномерно и плавно, как будто увлекаемый вверх невидимыми канатами. Шатун по-прежнему сжимал мою руку, словно стараясь удержать чужую, демоническую силу, все еще переполнявшую мою бренную оболочку.
Вновь я ощутил себя человеком – слабым, уязвимым, запуганным, но все же человеком – только на макушке занебника. Расстилавшееся вокруг мрачное, однообразное пространство было крышей этого мира, местом, столь же непригодным для жизни, как внутренние области Антарктиды. Ледяной ветер свистел в переплетении голых сухих ветвей. Эта серая, хрупкая, равномерно всхолмленная твердь смыкалась на горизонте с непроницаемо-тусклой полусферой, ничем не напоминавшей купол небес.
Три живых существа окружали меня – человек, наделенный нечеловеческими свойствами, бессмертная птица и мерцающий волшебным светом призрак. Птица владела тайнами времени, призрак – тайнами пространства, но оба они, как и я, были здесь чужаками. Шатун, хозяин этого мира, связывал нас троих в единое целое.
– Не все слова, которые я сейчас произнесу, будут понятны тебе, – сказал он. – Это слова Незримого. То, что ты сейчас видишь перед собой, лишь искаженное отражение его сущности. Вселенная, которую он покинул, устроена совсем по другим законам, чем наша. Теперь он одновременно находится сразу в нескольких пространствах. Приготовься. Ты увидишь мир его глазами.
Голова моя закружилась, и я едва устоял на ногах. Серое замкнутое пространство истаяло, словно туман под напором могучего вихря. Удивительные виды открылись моему взору. В фиолетовом небе горела косматая звезда, и свет ее отражался на глыбах чистейшего бирюзового льда. Но этот голубой мир был словно картина, написанная на прозрачной кисее, – сквозь него просвечивало иное небо, багровое, бушующее, наискосок прочерченное серебристым следом кольца-спутника. Пространства сменяли друг друга, как театральные декорации, и не было им ни числа, ни счета. Я видел горы, лазурные, как небеса, и небеса, тяжелые и темные, как гранит. Желтые водопады низвергались в дымящиеся пропасти, вулканы изрыгали огонь и дым, на черепичных крышах замковых башен играли отсветы полярного сияния, пыльные бури заметали древние руины. Однако нигде не было ничего, даже отдаленно похожего на Землю.
– Все эти миры существуют один подле другого, но никогда не пересекаются, – продолжал Шатун. – Но есть один мир под названием Тропа, который развернут поперек всех остальных. Неизвестно, кто, когда и зачем сделал это. На Тропе есть частица Вершени, частица мира Незримых, мира Фениксов, твоего мира и великого множества других миров. Это мост через все сущее. Но Тропа закрыта для меня и почти для всех других существ, включая Незримых. Только такие, как ты, смогут ступить на нее. Так говорит Незримый, и с этим согласен Феникс. Ты пойдешь по Тропе от пространства к пространству, пока не достигнешь Изначального мира. Все остальные миры есть лишь его порченая, искаженная копия. Там тебе откроется истина. Ты спасешься сам и спасешь нас. Тебя ждут тяжелые испытания. Не все миры пригодны для жизни. Но никогда не поворачивай обратно, ибо обратного пути на Тропе нет. Сопровождать тебя мы не сможем. Но наша сила будет всегда рядом. Пройдет немало лет, разных лет, в разных мирах, и мы снова соберемся вместе. Феникс в далеком будущем уже встречал тебя, завершающего свой путь. Но в одном из пространств на полпути до Изначального мира Незримый видел твою могилу. Тропа коварна. Она способна петлять и разветвляться. На ней ты вполне сможешь встретить себя самого. Каждое новое пространство, каждое новое испытание, каждая новая встреча изменит что-то в тебе. В Изначальный мир ты придешь уже совсем другим человеком. Там произойдет твое окончательное перевоплощение. Не спрашивай, как это будет. Иди, времени в запасе у тебя более чем достаточно – идущему по Тропе не грозит старость.
– Как я узнаю, что пришел в Изначальный мир?
– Узнаешь. Почти каждый человек хранит память о нем, хотя даже и не подозревает об этом.
Луч далекой желтой звезды уколол мой зрачок. Ее оболочка сжалась и тут же распухла до неимоверных размеров. Испепеляющее небесное пламя обрушилось на зеленые леса и глубокие океаны. Еще один мир умер, так и не дождавшись меня.
– Тогда я пойду. Не люблю долгих прощаний. До встречи! – И с этими словами я вступил на Тропу.
