Ага, Лилли. Вот и ты. Иди ко мне. Подумать только, в пятницу мы расстаемся. На прощание я пожму твою белую руку и на гудящем пароходе уйду в море. Будешь ли ты махать мне с берега? Потремся грудью о грудь. Мне грустно. Тело соскальзывает с тела. Сегодня вечером я молю о прощении. И готов совершить любой тебе угодный смертный грех.
И помнишь ли ты небольшую белую кастрюльку в гараже, которую ты принесла, когда я возвратился домой поздно ночью, задержавшись в распивочной, и я попросил вас, мисс Фрост, наполнить ее водой и принести мне. И я поставил в нее свои ноги, и вы позволили мне воспользоваться вашим тальком, и вы помогли мне вытереться. Какой у вас, Лилли, белый череп, нет даже намека на перхоть. И ты держала тогда мои ноги в своих руках. Мисс Фрост, вы самый добрый из всех известных мне людей. И вот почему я это делаю. Потому что вы мне нравитесь. И сними зеленую пижаму. Как только ты насладишься, ты сразу начинаешь рыдать. Позволь мне потрогать твой сосок. Я не такой чокнутый, как Кеннет, но тем не менее тоже изголодался. Этот шнурок запутался вокруг твоей талии. Опущу его пониже твоего глубокого пупочка. Лилли, хочешь я застегну твой животик на пуговицы? Знаешь ли ты, что у меня есть ученая степень? По пупкам. Я закончил по ним аспирантуру. Публиковал статьи. Много — много всего я успел сделать. Не восстает ли плоть, как море во время прилива? Почему, Лилли, вы хихикаете? Ты решила наконец, что это смешно? Не отворачивайся, пока я не закончу целовать твои губки. Еще разок. Последний. Повсюду мерещатся грехи. Соблазни меня, Лилли. И ты ли это? И ты шепчешь мне на ухо. Я дала клятву. Почему ты не могла подождать, пока мы кончим? Лилли, позволь мне. Нет, я не могу вам позволить. В нашу последнюю ночь. Я хочу, но не могу. Давай же, давай. Я буду скучать по тебе и твоим ласкам. Лилли, ты поворачиваешься ко мне спиной? В эту последнюю ночь. И объясняешь, что это то, что ты мне позволишь. Люди учатся у животных, наблюдают за их поведением на фермах. Но тебе не будет больно? Я могу притвориться, что шокирован, но, с другой стороны, я не могу не смеяться над нелепостью этой сцены. Предложила мне свою задницу. Я тронут, право. Как Джулия Форс на вечеринке в Феникс Парке. В тот солнечный день люди подъезжали к ресторану в сверкающих автомобилях. Солнечные блики играли на драгоценных камнях. Я буквально на цыпочках подошел к двери, почти не надеясь, что мне удастся проскользнуть, и они взяли мою маленькую визитную карточку и прочитали ее: Себастьян Балф Дэнджерфилд. Мне так хотелось попросить их, потише, пожалуйста. Они приветствовали меня, улыбаясь. А я от застенчивости крепко жал им руки. На столах была такая жратва, которую отродясь в глаза не видели на этом острове. Я подскочил к одному из столов? Шампанского, сэр? Такие вежливые. И где это они набрали столько напитков? Эклеры из грибов. Я так ни с кем и не перемолвился словом. Мэрион беседует с графом Килькульским. С моими манерами затесаться в этой толпе было не так-то просто. Прошел целый час и мне начало казаться, что пора уже хоть что-нибудь сказать. Были вызваны морские пехотинцы и кто-то прошептал, что этого человека нужно немедленно вывести вон. Мне хотелось закричать, Христа ради, не уводите меня от этой роскошной выпивки. Когда они подошли ко мне, пожилой джентльмен что-то сказал, и они оставили меня в покое. Позже, когда один из них выступал, я прополз под столами, развязывая шнурки и, стыдно признаться, заглядывая под юбки. На следующий день я прочитал в «Ивнинг Мэйл», что министр был возведен в ранг посла. Одно порождает другое. Сначала с одной стороны, а потом и с другой. На этих белых простынях переплелись два белых тела. Лилли отвернулась от меня, и я ударяюсь об эти прохладные выпуклости. Руками держу тебя за плечи. Еду на тебе верхом. Коричневый — цвет похоти, цвет дикой лошади. Боль опускается и поднимается по моим ногам. Мисс Фрост чистая, как снег. Белая, как Северный Полюс. Ягодицы, впрочем, чуть дрябловатые. И почему, Лилли, ты выбрала эту позу? Я-то ведь пытался стать членом Христианского общества, потому что в глубине души я кальвинист, хоть и с некоторыми оговорками. Ведь характер у меня пуританский, и я всегда держался подальше от тех, кто одет не так, как следует, и разговаривает с жутким акцентом или не знает своего места. К тому же от нас до небес — рукой подать. О, счастливая земная твердь, на которой предаются любви! И я помню тот день, когда я зашел осмотреть муниципальный Музей Современного Искусства. В котором, кстати, было на что посмотреть. Картины, наводящие на размышления. Телесного цвета. Может быть для того, чтобы снизить вероятность зачатия, Лилли? На фермах все развлекаются именно так. И в зоопарках тоже. Мне нравится зоологический музей. Я узнал там все, что хотел об ирландском лосе, застывшем возле входа, с рогами от стены до стены. Туда свезли чучела рыб и птиц со всей Ирландии. И отличное чучело ирландского волкодава. А на втором этаже там можно увидеть кита, подвешенного посередине комнаты, а вокруг него в витринах на примере жуков, которые становились все больше и больше, рассказывается об эволюции. Я предпочитаю думать, что Самый Главный начал наш род от Адама и Евы.
Волосы мисс Фрост имеют свои достоинства и пахнут мятой. Ниже затылка на шее у нее ложбинка. Изящная шея. Я бы мог задушить ее без особого труда. Со спины она выглядит более крупной. Спереди внимание отвлекают две эти выпуклости. Дружба приводит к близости. Я признаю только факты. Плечи у нее словно созданы для работы. Вот если бы корабль Мэрион утонул! Мисс Фрост жила бы тогда у меня и работала бы в саду за домом. Перекапывала бы его и вносила по своему усмотрению известь и фосфаты вместе с охапками водорослей, перемешанных со старыми костями и засохшими листьями, так чтобы все это славненько перегнивало и превращалось в компост. Мне видится, как мисс Фрост сажает растения, прежде всего картошку. Некоторые считают, что это никчемный овощ. Но только не я. Для меня она — королева овощей. Я бы помогал Лилли сажать картофель, хотя я и не люблю работать руками. И поливать компост водой. И куриный помет тоже не помешал бы. И почему это еда играет такую важную роль в моих грезах?
— Лилли, почему ты захотела, чтобы я делал это так?
— Греха так намного меньше, мистер Дэнджерфилд.
Ему снился сон.
Поначалу он выбирал голубые носки, а затем пару красных. Носки нейлоновые. Вечные. Я хожу по узенькой улочке из магазина в магазин. А вот и пухленькая дамочка средних лет. Полненькая, пышненькая, в самом соку. Стоит за прилавком и говорит, что любит иностранцев. А я запихиваю в сумку миллион носков, но не могу унести их из магазина. И они вызывают мусороуборочную машину, чтобы увезти их. Он услышал странный звук, от которого душа его упала в пятки. Неужели крыса?
