Так и должно было быть, силач уверенно кивнул сам себе. Теперь-то наверняка все пойдет на лад, и они победят. Ледокол должен был все предугадать, как же иначе.
Силач направился по улице, но не успел пройти и десятка шагов, как навстречу ему выкатился воющий клубок, и улица мгновенно вздыбилась от наводнивших ее воинов.
Волобуев скривился как от боли.
— Как же так? — застонал он, и даже обрушивая на врага свой первый удар, все повторял эти слова отчаяния.
В окружении доброй сотни янычар бился из последних сил, мотаясь, как раненый зверь в сплошном частоколе чужих мечей и копий, Антон.
— Живым брать! — Закричал офицер. — Руки ему отрубите, ублюдку!
Спецназовец сделал молниеносный выпад и насадил говорящего на меч. Оружие его застряло в костях, но не успел он его выдернуть, как его выбили у него из рук окончательно. Тогда он стал громогласно бить нападавших подобранным с земли щитом.
Силач попытался придти к нему на помощь, по пути снес нескольких человек, уже хорошо понимая, что им не выстоять. В последнем порыве они пробились друг к другу и, встав спина к спине, завертели вкруг себя смертельную карусель.
— Стойте! — Раздался повелительный голос.
Звон мечей постепенно затих. Спецназовец с Волобуевым тоже опустили оружие. Они были окружены почти двумястами распаленных кровью янычар. Ряды нападавших разомкнулись, пропуская всадника.
Это был Фонарщик собственной персоной. Презрительно оглядев окруженных с высоты своего положения, он молча бросил им под ноги отрубленную голову. На лице Олафа застыло выражение ожесточенности боя. Теперь уже навсегда.
— Говорил ему, через базар нельзя! — попенял Волобуев словно живому.
Наместник, по-прежнему не говоря ни слова, видно считал их недостойными его речи, сделал жест, и из-за его коня показались Кай и Инга, подталкивающие связанного Куцего.
— Бросайте мечи или ему конец! — Выкрикнула Инга засмеявшись. — Такая фамилия сгинет!
— А у тебя то какая фамилия? — Спросил Антон. — Уж не иудина ли?
— Ты разговариваешь с вельможной особой, презренный раб! — с взвизгиванием крикнула она. — Впрочем, я не должна понапрасну сердиться, тебя все равно скоро повесят.
Она приставила нож к сердцу пленника.
— Бросайте мечи, голытьба!
Волобуев выжидательно посмотрел на спецназовца.
— Что ты на меня уставился? — Крикнул тот и швырнул меч на землю.
Силач последовал его примеру, кинув дубину.
— Вот и прекрасно, — осклабилась Инга и мягко погрузила нож в беззащитное тело.
Не издав ни звука, Куцый рухнул на землю. Не сговариваясь, безоружные пленники рванулись вперед. У спецназовца была только одна мысль — задушить эту кровожадную кошку.
До Инги им добраться не дали. Сверху рухнула и погребла их своей тяжестью огромная сеть, каждое ячейка которой была кована в расчете и не та таких силачей.
Вдобавок, Антону просунули за заломленные назад руки толстенный лом.
Волобуев сипел, ворочаясь, словно проснувшийся медведь в берлоге, но и на него навалились, крутили руки.
— Я сейчас, Ледокол, — бормотал силач. — Подожди малость, сейчас всех поскидаю.
Но все усилия титана были напрасны, и они были туго спеленаты словно младенцы.
Совсем не так они планировали попасть в крепость. Крепко связанными их погрузили на поводы. Крепость они так и не увидели толком. Едва заехали во двор, как их стащили с телеги и сразу потащили в Голодоморню. Куда же еще.
Башню защищали толстые стены, оставлявшие внутри совсем мало места. Мрачный подвал Голодоморни был еще меньше.
Близкие стены были черными от сажи чадящих факелов, сочились сыростью и были облеплены целыми зарослями мерзких на вид бледнокожих полипов.
Даже запертые за решеткой с прутьями в руку толщиной, пленники не были освобождены от пут. Наоборот, они были прикованы в сидячем положении к узким и неудобным деревянным скамьям.
Волобуев повел плечами, но цепи не поддались.
— Прости, Ледокол, подвел я тебя, — вздохнул силач.
— Не бери в голову, — оборвал Антон.
— Я виноват. Но когда нас будут казнить, я попрошу чтобы меня взяли первым, ты подольше поживешь, потому что со мной они долго промучаются.
Антону надоели изъявления преданности со стороны Волобуева, и он велел ему заткнуться, но тот все равно вздыхал и сокрушенно бормотал себе под нос. Он действительно чувствовал себя виноватым.
Загрохотала чугунная дверь наверху, и в подвале появилась странная фигура.
Неизвестный был одет в сутану монаха, в накинутом капюшоне, скрывающем лицо. Он молча остановился перед решеткой.
— Для монаха ты слишком силен, — сказал Антон. — У тебя плечи бойца. Я ждал тебя.
Ты не мог пропустить такое зрелище. Результаты твоей безоговорочной победы! Так ведь, Кристоф. Или как тебя? Дану Дануев?
Он узнал его за мгновение до того, как монах скинул капюшон с лица, потому что в мозгу ожила безвременно канувшая в лету система МОНОКОМ.
— Кристиан Мора! — вырвалось у него, впрочем, он быстро взял свои чувства под контроль. — Как тебе удалось выбраться с Улган-Дага? Я слышал все переговоры экспедиции, которая была организована исключительно с целью замуровать тебя в недрах планеты навсегда! И они с этой задачей справились, насколько я знаю.
Мора усмехнулся с чувством превосходства.
— Насколько ТЫ знаешь! Знай же, экспедиция была создана исключительно с целью посетить Улган-Даг. Мною. Растяпы хотели срубить бабки по легкому, а вместо этого остались там навсегда.
— На корабле было 62 человека.
— В твоем голосе слышится осуждение. Но я ведь не спрашиваю, скольких ты положил здесь при штурме Голодоморни.
— Ты прекрасно знаешь, за чем я пришел. Я пришел за элиминатором. Если я не успею, унформер созреет, и погибнет несоизмеримо больше людей, чем при штурме Голодоморни.
— Конечно, унформер созреет. Я специально выбрал лучший убойный экземпляр.
— Ты?! Но почему?
— Если бы я тебя не убил, то ты убил бы меня!
— С чего ты так решил? — опешил Антон.
— Потому что из нас пятерых должен остаться лишь один! И если ты не понял этого, то тебя правильно выгнали из "Фалкона"!
— Ты больной на голову, Мора! Тебя надо отформатировать заново!
— Не называй меня больным! Я избранный!
— Ты тоже поверил в сказку о ясновидящих?
Мора посмотрел на него с сожалением.
— Эксперимент слишком грандиозен, чтобы ты понял его суть своим убогим процессором. В производство было запущено пять РАЗНЫХ моделей, но в результате должна остаться лишь одна. Настоящий Фалкон!
