Через плечо он увидел открывшуюся поверх деревьев широкую полосу побережья и, тяжело дыша, остановился. Тут только он понял, что ему трудно было взбираться на скалу потому, что поверх его одежды был надет чужой костюм. Брезгливо морщась, он сбросил серый костюм Смита и сел. Он был на площадке, висевшей над морем, как капитанский мостик. Берега справа и слева уходили в сизую даль. Впереди застыла неподвижная поверхность моря. Сзади поднимались бурые громады гор.
Чужой край расстилался под ногами Петрова, загадочный и враждебный. Виднелись рассыпанные по берегу белые кубики убогих жилищ. Над ними по лощинам протянулись ровные строчки виноградников. Тончайшей паутиной повисли над берегом на высоких кольях рыболовные сети. За поселком вилась узкая лента пустынной дороги, уходящей далеко на запад, где ничего не было видно, кроме обрывистых гор, поросших редкими соснами.
Петров посмотрел направо. Те же крутые скалы громоздились в беспорядке, нависая над широкой долиной. Однообразная буроватая зелень переходила далеко, далеко, у самого горизонта, в седину горной гряды. "Болото, — догадался Петров. — Да. Ничего себе, местечко!" Он повернулся к морю. Луч солнца прорвался из-за гор и побежал по синеве воды. На море никаких признаков жизни. Только темное тело корабля неподвижно висело на синеве воды.
Петров долго сидел на площадке. Подумать надо было крепко, чтобы не наделать ошибок. Он припоминал, что следует предпринимать в таких случаях, — очутившись в чужой стране, без денег, без документов, не зная даже названия местности, куда попал. Очевидно, надо обращаться в какое-либо представительство Советского государства — в консульство, посольство, торгпредство. Но легко сказать — обращаться. А куда? Не в этом же поселке искать советских дипломатов и торговых работников? Очевидно, надо добираться до крупного центра может быть, до столицы государства. Но как?
Только теперь представил он себе всю трудность своего положения. О преследовании Петров не беспокоился: едва ли удастся организовать его в этой пустынной местности. Но Аркадия пугало расстояние, которое нужно пройти до крупного центра, где можно найти советских людей. И на запад, и на восток — это были сотни километров. Пройти такой путь по берегу моря и остаться незамеченным пограничными войсками, не вызвать подозрения у населения — нет, на такую удачу шансов не было.
Ну, в лучшем случае, один на десять тысяч.
— Плохо! — сказал Петров, поднимаясь.
Нужно было принимать решение, а в голову ничего не приходило. Очевидно следовало продолжать разведку местности, чтобы выяснить, где он находится. Но прежде надо было подкрепить силы. Пустой желудок властно заявлял о себе.
Петров долго блуждал по склонам гор в поисках съедобных растений. Наконец, он наткнулся на заросли грецкого ореха. Плоды полностью созрели и осыпались. Он собрал на земле целую гору орехов. Это была вкусная и сытная пища. Утолив голод, Петров направился на восток, спускаясь с гор к болоту. Разведка не принесла ничего утешительного. На десятки километров перед ним тянулись заросли высокой болотной травы. Почва подлогами становилась все мягче и влажнее и, наконец, захлюпала, обдавая брызгами при каждом шаге. Солнце жгло. Петров вернулся на скалу.
Он пролежал под кустами весь день, решив пробраться ночью мимо поселка и двинуться на восток. Внизу плавно качалась синева моря. Петров смотрел на молочно-голубую полосу горизонта, где небо поднималось из воды, и думал о крымском побережье, скрытом трехсоткилометровой выпуклостью моря. Его грызла тоска по родной земле. И таким неприютным и суровым казался ему этот каменистый край, что он старался не видеть ни бурых скал, ни тонкоиглых сосен.
Внизу, поднимаясь и опускаясь на невысокой волне, качался корпус корабля, маленький, точно игрушка. Петров не сводил с него глаз. Между кораблем и берегом курсировала лодка, перевозящая крошечные фигурки людей. По-видимому корабль готовился к экспедиции, о которой вчера говорил Смит. Когда солнце, обогнув горы, опустилось в тучи, стоявшие над горизонтом, и на судне зажглись круглые иллюминаторы верхней рубки, стало видно, как засуетилась команда. Лодка подвезла новую партию людей. И как только вспыхнула одинокая лампочка на корме, Петров вскочил и бросился вниз, не разбирая дороги. "Только бы успеть", — бормотал он. Из-под ног катились камни, трещал кустарник, раздираемый плечами.
Когда Петров достиг крутого берега, вечерний сумрак уже застыл над морем дымчато-лиловой пеленой. Огни корабля дрожали в воде острыми иглами отражений. Петров сбросил пиджак, ботинки и, оставшись в майке и брюках, соскочил вниз. Мелкая галька пощекотала подошвы теплом ушедшего дня. Для разгоряченного тела вода показалась прохладной. Петров долго шел по дну, пока не погрузился в воду до шеи. Тогда он оттолкнулся и поплыл. По воде доносились до него голоса, стук весел, лязг металла и топот ног. До корабля было около километра. Примерно через час Петров коснулся рукой металлического корпуса корабля.
В темноте он не мог разобрать конструкции судна. Высоко в небо уходил плоский, как совок для угля, нос. Корма глубоко осела, так что борта поднимались не больше чем на метр над водой. Иллюминаторы в корпусе судна были плотно закрыты массивными металлическими щитами.
К корме причалила лодка, высадив двоих, и тотчас же ушла. Петрову показалось, что он узнал ястребиный профиль одного и бульдожью физиономию другого, когда они, переговариваясь вполголоса, прошли в полосе света, падающей от фонаря. Их шаги глухо прозвучали по палубе и затихли. Наверху осталась одинокая фигура человека, наклонившегося над трапом. Медлить было нельзя. Собрав все силы, Петров свел ноги и вытолкнул тело из воды. Прыжок поднял его на полметра. Пальцы коснулись металлической закраины борта. Петров схватил ее, ломая ногти, и повис на руках. Сердце его неистово билось. Он ждал, не подойдет ли сюда человек, услышав плеск от его прыжка.
Прошла бесконечно долгая минута. Петров стал медленно подтягиваться, пока глаза не поравнялись с поверхностью палубы. Силуэт человека, застывшего в той же неподвижной позе, виднелся у противоположного борта. Не сводя с него глаз, Петров поднялся еще выше, скользнул через невысокие перила и лег, прижимаясь всем телом к холодной металлической обшивке палубы. Человек зашевелился и шумно откашлялся. Петров ждал, затаив дыхание. Человек плюнул через борт и отошел. Мелькнуло в полосе света смуглое горбоносое лицо, и фигура скрылась в темноте. Петров торопливо провел ладонями по брюкам, крепко прижимая материю к ногам, чтобы потом падающая с них вода не оставила на палубе следов, прислушался и пополз вдоль борта.
