ни в каких учебниках. Седой, как лунь, Третьяков подолгу задумывался, часто попадал в цейтнот и проигрывал. Я одержал десятую, решающую победу и выиграл матч со счетом десять-семь.
Я стоял на сцене, увенчанный лавровым венком, и думал…
…Я один знаю, о чем он думал, стоя на сцене с лавровым венком. Ему не давала покоя какая-то его совесть — что это такое, я плохо понимаю. Он решил «уйти на покой», — так он выразился.
— Ты уйдешь на покой, а что будет со мной? — спросил я.
Тогда он нашел какого-то хирурга и предложил мне переселиться из тесной шахматной фигурки сюда… Здесь просторно, я смотрю на мир его глазами и пишу эти строки его рукой.
Жизнью я доволен, никакой тоски. Правда, то и дело отключаются разные центры в обоих полушариях, но я жду, когда придет отец, чтобы отремонтировать меня — он в этих делах разбирается. Недавно явилась какая-то мисс Н. и попросила обучить ее шахматной игре. Я сказал: да, мисс, вы попали по адресу. Я и есть машина, обучающая шахматной игре. В ответ она заплакала и стала уверять, что я не машина.
Женщины очень надоедливы.
Меня волнует только один вопрос: кто по праву должен называться чемпионом мира — я или покойный Джек Гиппенрейтер? Есть ли закон, запрещающий механическому разуму играть в шахматы? Такого закона нет! Механический разум, совсем как человек, страдает, влюбляется, сходит с ума. Механический разум должен обладать всеми правами человека. Его нельзя держать в ящике! Тогда уж лучше его не изобретать!
Поэтому я официально заявляю, что чемпионами мира с 1993 по 1995 год были двое в одном лице: Джек Роберт Гиппенрейтер и я, его брат, первый одушевленный робот по имени Король.
Джек Гиппенрейтер, будь он жив, согласился бы подписать это заявление. С него полностью снимается вина за скандалы во время матча.
Это заявление должно быть опубликовано в «Шахматном журнале» на первой странице. Разрешаю украсить её виньетками.
Справедливость восстановлена, и у меня на душе спокойно.
ГОРЫНЫЧ
Фантастическая сказка
Отец Горыныча был убит скифами; они сняли с него скальпы и протащили труп по степи. Мать второго мужа не искала и всю оставшуюся жизнь занималась воспитанием сына.
— Твоя Правая голова дальше от сердца, и потому ее главное дело — крепко думать, — учила мать. — Она должна изучать разные науки и принимать правильные решения, советуясь, впрочем, с остальными.
— Ум без чувства жесток, — говорила мать, — поэтому Левая головка будет читать старинные романы, целовать меня в лоб и играть на каком-нибудь музыкальном инструменте.
— Ну а Средняя, — мать поглаживала Среднюю голову по холке, — будет у нас пить и есть за троих, потому что пищевод у нее самый удобный для прохода пищи в желудок. Читать ей ничего не надо, а думать она должна о здоровье всего организма, ибо любой проходимец может обидеть хилого дракона.
Короче, давала Горынычу разностороннее воспитание.
Вырос наконец Горыныч в красавца дракона и выслушал от умирающей матери последние наставления:
— Будь смелым, умным и добрым… — мать уже говорила с трудом. — И самое главное… Женись по любви, но… если не сумеешь найти невесту, не ходи в инкубатор…
Горыныч удивился и хотел спросить, что такое инкубатор, но мать уже ничего не могла произнести и вскоре скончалась, оставив сыну в наследство дремучий лес и добрые советы.
Горыныч долго и одиноко жил в лесу, охотился на медведей, зазря никого не трогал, но однажды рассвирепел: приехало на его поляну какое-то чучело в железных доспехах, вытащило меч и сказало: «Мой меч, твоя голова с плеч!» Тут же бросилось на сонного Горыныча и ударило мечом Младшенькую. Средняя голова взревела и разорвала коня, чучело уползло в кусты, а Главная голова еще долго ворчала: «Дура, не того съела!»
У Младшей с тех пор шрам на шее.
Прошло еще время, и стало Горынычу так тоскливо, хоть вой в три глотки. Чудился ему какой-то зов, будто кто-то звал его, а кто и куда — неизвестно. Страдал бессонницей, стал ночной птичкой. Опостылел ему дремучий лес, начал жаловаться сам себе на свою жизнь, называя ее распроклятой; не знал, что делать, куда пойти; копался в себе, доискиваясь до причин своего уныния, и наконец задумал жениться.
Младшая голова сразу расчувствовалась: верная женушка, маленький наследничек, отрада на старости и прочее.
Средняя не прочь была жениться, если жену приведут на веревочке. Тогда — да. А так — нет.
Пришлось думать Главной голове. Жизнь его налажена, он при деле. Захотел — полетел, захотел — полежал, а с женой неизвестно, как все будет. С другой стороны, жизнь идет, а все эти отрицательные эмоции не полезны для здоровья — с такой постоянной депрессией недолго и того… Надо, надо присмотреть себе пару и жениться по любви, как завещала мать.
Сказано — сделано. Замученный очередным приступом тоски, Горыныч на все плюнул, взмыл в мокрое небо и, гонимый инстинктом, полетел на
