Повинуясь инстинкту, Бедекер прихватил из салона старую летную куртку и зашагал по тропе вверх.
Хотя в тени еще лежал снег, день выдался теплым, пахло оттаявшей землей. На первом подъеме серпантина слегка закружилась голова, но дышалось легко. От нечего делать Бедекер гадал, почему вот уже три дня не испытывает голода, но, вопреки недосыпу и недоеданию, пребывает в отличной форме.
Вдоль восходящей гряды тропа выравнивалась. Бедекер секунду помедлил, любуясь панорамой на севере и востоке поверх карликовых горных сосен. Спустя треть пути показались заросли кустарника. На ветках под дуновениями ветерка трепыхались привязанные лоскутки ткани всех цветов и оттенков. Нагнувшись, Бедекер коснулся одного из них.
– Салют! – раздалось за спиной.
Бедекер круто повернулся. Под нависшим утесом, футах в пятнадцати от тропы, сидел человек. Место было словно создано для привала, надежно укрытое от северного и западного ветра скалами и деревьями. Отсюда открывался дивный вид на окрестности.
– Салют! – отозвался Бедекер, подходя ближе. – Не знал, что тут кто-то есть.
Незнакомец оказался стариком-индейцем. На медно-красном лице выделялись темные, словно лужицы дегтя, глаза, глубокие морщины лучами расходились от приплюснутого носа, длинные седеющие волосы заплетены в косы. На старике была голубая свободная рубаха, голову перехватывала алая бандана. Руку украшало единственное кольцо из темно-синего камня. В картину не вписывались лишь потрепанные парусиновые кроссовки зеленого цвета.
– Простите, если помешал, – Бедекер покосился на брезентовую палатку чуть поодаль приземистой постройки из веток и валунов. «Парна́я», – каким-то чудом сообразил он.
– Садись, – велел индеец. Сам он примостился на камне, как-то по-женски закинув ногу на ногу. – Я – Роберт Сладкое Снадобье. – Хриплый голос звучал насмешливо, будто старик радовался неведомой шутке.
– Ричард Бедекер.
Старик кивнул, явно сочтя информацию исчерпывающей.
– Отличный день, чтобы подняться на гору, Бедекер.
– Да, денек отличный, – согласился тот. – Правда, на самый верх я лезть не планировал.
Старик пожал плечами.
– Оно и не всегда обязательно. Я вот сколько лет прихожу сюда, но на вершине так и не побывал. – Он принялся строгать перочинным ножом прутик. На земле вперемешку лежали ветки, корешки, камни, покрытые яркой краской, и даже кости какого-то мелкого зверька.
На севере раскинулась прерия. С высоты виднелись только кроны деревьев, насаженных вокруг ранчо. Бедекер вдруг ощутил безграничную свободу, сродни той, что испытывали индейцы Великих Равнин полтора века назад, когда вольготно кочевали по этим бескрайним землям.
– Вы из племени сиу? – отбросив вежливость, с любопытством спросил Бедекер.
Сладкое Снадобье покачал головой.
– Нет, шайенн.
– Хм, всегда думал, что в этой части Южной Дакоты обитают сиу.
– Все верно, – кивнул старик. – Они изгнали нас отсюда много лет назад. Эта гора у них считается священной. У нас тоже, просто ехать теперь дольше.
– Живете тут поблизости? – осведомился Бедекер.
Старик срезал кусочек молодого кактуса, очистил от кожуры и положил на язык.
– Нет, езжу издалека. Моя работа – учить нынешнее поколение, чтобы оно потом учило следующее. Но мой ученик немного запоздал.
– Да? – Бедекер глянул на парковку, где одиноко стояла его «Хонда». – И давно вы ждете?
– Пятую неделю. У tsistsistas нет чувства времени.
– У кого? – не понял Бедекер.
– У народа, – весело прохрипел старик.
– Ясно.
– Ты тоже прибыл издалека, – сообщил вдруг индеец.
Поразмыслив, Бедекер кивнул.
– Мои предки, включая Лекаря, тоже проделали долгий путь. Потом постились, очищались от скверны и взбирались на Священную гору, дабы узреть видения. Иногда Великий дух Майян говорил с ними, но чаще нет.
– Что за видения?
– Слыхал про Лекаря, пещеру и Дар четырех стрел?
– Нет.
– Ну и не надо тогда.
– Говорите, сиу тоже считали гору священной? – сменил тему Бедекер.
Роберт Сладкое Снадобье снова пожал плечами.
– Арапахо гора подарила снадобье для сладкого дыма в ритуальных кострах, апачам – целебное снадобье для лошадей, киова – священную почку медведя. А сиу говорят, что получили трубку, но я им не верю. Врут от зависти. Сиу постоянно врут.
Бедекер улыбнулся.
Старик закончил стругать прутик и поднял взгляд.
– Сиу клянутся, что видели на горе гигантскую птицу, настоящего Громовержца, с крыльями длиной в милю и голосом как из преисподней. Но тут много снадобья не требуется. Это все проделки вихио. Любой, кто мало-мальски силен в снадобьях, сумеет вызвать Громовержца.
– И вы? – поддразнил Бедекер.
В ответ старик щелкнул пальцами.
В тот же миг земля задрожала, раздался чудовищный гул. Вскоре гигантская тень накрыла гору. Привстав на одно колено, Бедекер увидел «В-52Н», несущийся к северу на высоте не более пятисот футов, ниже уровня горы. Восемь двигателей оставляли в небе черный след. Бедекер опустился на место, чувствуя под собой вибрацию от реактивного лайнера.
– Прости, Бедекер. – Индеец обнажил крепкие желтые зубы без одного в нижней челюсти. – Дешевый трюк вихио. Они каждый день в это время летают сюда с базы Эллсворт. Вроде по горе проверяют, правильно ли работает у них радар.
– А что значит вихио?
– Вихио по-нашему «жулик». – Старик отправил в рот очередной кусок кактуса. – Захоти он, может превратиться в индейца или в зверя, но ничего хорошего от него не жди. Шутки у вихио злые. Кстати, то же слово у нас значит «паук» и «бледнолицый».
– Ясно.
– Многие и вовсе считают его Творцом.
Бедекер невольно задумался.
– Когда Лекарь спустился с этой горы… – Старик помешкал, сплевывая остатки кактуса. – Так вот, спустившись, он принес Священные стрелы, научил наш народ Четырем Песням и предрек будущее – смерть быка и появление бледнолицых, а после раздал друзьям стрелы со словами: «Сие есть тело мое, на вечную память». Ну, Бедекер, что скажешь?
– Где-то я это слышал, – заметил тот.
– Правильно! – Старик бросил шинковать корешок и нахмурился. – Иногда мне кажется, что дед и прадед просто позаимствовали чужую байку. Да не важно. Вот, съешь, – он протянул очищенный кусок корня.
Бедекер повертел угощение в руках.
– Это что?
– Кусок корня, – спокойно объяснил старик.
Бедекер послушно сунул горьковатый корень в рот.
– Только не жуй и не соси, – предупредил индеец, пристроив солидный ломоть за щеку, словно кусок жевательного табака.
– Глотать тоже нельзя, – добавил старик.
