Но довольно воспоминаний. Почему он проснулся? Так запросто послы, рыцари и уж тем более бортмеханики не просыпаются. Вина он не пил, пива тоже, хотя навьгородское пиво знатное, трудно, начав, остановиться. Он и не начинает. Иначе не сон будет, а сплошная беготня — в закуток хухриков и обратно.
Люма светила едва-едва, как раз чтобы поймать чёрную кошку в тёмной комнате. Но кошки не было.
Вместо неё в локте от ложа висела огненная медузка.
Однако! Гостья глубин. Звали мы вас, скучали мы без вас?
Фомин нащупал кинжал. Серебряный. Представительский. Подарок леди Ди, супруги паладина Ортенборга. Для битвы с привидениями. Но медузка, пожалуй, похлеще, нежели любой призрак. В ней энергии хватит сжечь храм Артемиды Эфесской, а уж его, Фомина, и подавно. Славы в сжигании посла, правда, никакой, но ей, медузке, слава не нужна.
Огненная клякса медленно двинулась в сторону Фомина.
Вот так и горят на службе люди. Только не хочется гореть. Совершенно не хочется.
Он застыл. Даже дышать перестал. Памятник самому себе. Отчего-то памятники всё больше стоят, в крайнем случае сидят. На кресле, лошади, драконе. А вот памятника в постели он не припомнит. Никто не поставит памятника рыцарю, бесславно погибшему в постели.
Медузка подплыла прямо к лицу. Сабелькой её, сабелькой. Или хотя бы кинжалом.
Но он не двигался. Тут не смелость нужна.
А что?
Знать бы. Хорошо магам, заклинания творят. Тип-топ, медузка, стоп.
Он скатился в сторону — тело оказалось умней головы.
Перина вспыхнула, но жара он не почувствовал. Холодное пламя. И жадное. Постель превратилась в пепел. Но само ложе не загорелось. Очень локальный пожар.
Фомин приготовился. Если медузка поплывёт к нему, то будь, что будет, а он её ударит. Пусть знает.
Но огонёк, спалив постель, полетел к противоположной от Фомина стене. Лети, лети.
Но — не пускает стена. Серебряная оплётка, всё-таки посольство. В одно место сунулась медузка, в другое. Наконец нашла щель. Дефект в охране, нужно приметить.
Огонёк погружался в стену медленно, с трудом. Сухой треск, тихий, но отчётливый, прошелестел по покою. Верно, появилась медузка с подобным же треском, вот он и проснулся.
Мог бы и не проснуться. Тогда пепла было бы больше. А послом меньше.
Медузка наконец скрылась, только её и видели — оба глаза.
Он медленно поднялся на ноги. Странно, но держат.
Хороша была перинка. Нежная. Невесомая, не рыцарю — принцессе впору. И вот вместо неё — не пепел даже, а пыль. Сажа.
Дела…
Он походил по покою, адреналин требовал движения. Самое время схватиться с каким-нибудь чудовищем средних размеров. Какая отвага пропадает!
Это он так, для самоутверждения. Сейчас, поди, даже с крысюком не справится, не попадёт просто саблею, скорее себе ногу оттяпает.
Фомин выставил перед собою руки. Нет, не дрожат. Наружно он вполне бесчувствен. Хоть сейчас на пьедестал — он от подвигов устал.
Фомин распахнул шторку. За окном — ночь. Глубокая, тёмная, лишь звёзды мерцают кокетливо. Хорошее окно, даром что до поверхности добрых пять кабельтовых породы. Чудо навьгородской магии.
Он думал о пустяках, чтобы отвлечься. Стать бесстрастным не только снаружи. А то сгоряча наворотишь чище медузки. Поэтому лучше подумать, как, каким способом здесь, в подземелье, он видит панораму поверхности. Телеизображение? Вряд ли, во всяком случае, электроника на поверхности практически не действует. Система зеркал? Волоко-ная оптика? Изображение было идеальное: объёмное, чёткое настолько, насколько можно было судить невооружённым глазом. Да и вооружённым, что саблею, что арбалетом, тоже. Он даже подзорную трубу хотел заказать у навьгородских мастеров, да передумал. Негоже ронять честь Крепости Кор. У нас там, наверху, подзорных труб изрядно. У каждого по две, по три, а у благородных рыцарей так и по целой дюжине.
Всё, раз появились потуги шутить, будем считать, что успокоился. Наши рыцарские шутки страшнее бобов.
Итак, в апартаменты посла проникла медузка. Магматическое существо, порождение огненных глубин. Глупое, вероятно, совершенно безмозглое существо, как и её водяные родственники. Так как же она, огневушка-поскакушка, попала в хорошо экранированные апартаменты посла? Сама? Или кто пособил?
А если пособил, то зачем? Кому он, доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин, мешает здесь, в Навь-Городе?
Выходит, мешает.
Фомин перебирал навьгородских знакомцев. Паладин Ортенборг. Хранитель Туглон. Доктор Гэрард. Магистр Хаммель. Инженер Юнни. То, что эти люди благосклонно относились к нему, роли не играет. Интересы Навь-Города выше личных симпатий и антипатий. Но все эти люди так или иначе заинтересованы в контактах с Крепостью Кор, и смерть посла им совершенно ни к чему.
Тогда нужно искать среди малознакомых. Их больше, дюжина дюжин имён — от уборщиков апартаментов до канцлера Навь-Города Унмарка. Область их интересов он может лишь предполагать. Например, изоляционисты, которые полагают, что Навь-Городу не нужна поверхность и ещё меньше — всякие послы с этой поверхности.
И наконец, имеются тысячи, миллионы навьгородцев, о которых он не знает ничего и мотивов не способен представить совершенно.
Скверный он аналитик. А другого-то нет.
Как они, неведомые противники, поведут себя, узнав, что посол Крепости Кор жив и здоров? Повторят попытку? Затаятся?
Ладно. Ваши действия, господин посол. Заявить ноту протеста? Или же сделать вид, будто ничего не произошло, просто перепил на ночь огненной воды и уснул с папироской?
Он думает или, во всяком случае, изо всех сил пытается думать, ищет подвохов, а не исключено, что медузка случайно пробралась в покой. Сам ведь отказался от навьгородского экрана, поставил свой, из Крепости. Защита от существ измерения Зет. И от прокладывателей Ходов. Но не от медузок. Когда организовалось посольство, он и не видел ни одной медузки, не знал даже о них. Он и сейчас очень мало знает о подземных существах.
Нужно спрятать апломб под ложе и попросить хранителя Туглона, пусть апартаменты экранируют навьгородские мастера. А если они напичкают экраны ушками да глазками, что ж с того? Окно, поди, тоже в обе стороны показывает. Нам, послам, от народа нечего скрывать. Душа нараспашку. Приходи к нам и смотри на нас.
Но… Он почти упустил ещё одну возможность — вдруг целью было не убить, а попугать?
Опять же зачем? Чтобы стал сговорчивее. Следовательно, впереди ждёт нечто, требующее сговорчивости.
Гадать надоело — он был в положении игрока Раа, который видел лишь крохотный участок поля боя.
Не бывает таких игроков.
А вот послы бывают. По крайней мере один посол.
За окном начало сереть. Скоро и солнышко взойдёт.
