Гадать надоело — он был в положении игрока Раа, который видел лишь крохотный участок поля боя.
Не бывает таких игроков.
А вот послы бывают. По крайней мере один посол.
За окном начало сереть. Скоро и солнышко взойдёт.
Он прошёл в кабинет. Сразу с этого надо было и начать — вдруг медузка и здесь побывала, пожара наделала, секретные документы уничтожила?
Не побывала. Никаких следов. Да и нет у него секретных документов. Так, всякие ритуальные свитки, придуманные наскоро для порядка. Нужно же создавать прецедент. Пока, насколько известно, он единственный посол в Навь-Городе. И стал он послом по собственной инициативе. Разошёлся во мнениях с Крепостью Кор. Не настолько разошёлся, чтобы порвать с экипажем совсем. Но нужно пожить врозь. Он и ушёл под землю, благо Навь-Город выразил желание установить полноценные и всеобъемлющие добрососедские отношения.
Теперь старается быть добрым соседом. Сахарно-медовым. Он да младший рыцарь Туун-Бо — вот и всё представительство Дома Кор в Навь-Городе.
Кстати, нужно проверить и Туун-Бо.
Рыцарь прошёл коротеньким коридором, вошёл в спальню младшего рыцаря. Спит, ничего ему не делается. Третьи сутки спит, согласно своей природе. Впрок забирает.
Пойти и самому доспать, что ли.
Фомин вернулся в кабинет. Вдоль стены стоял диван, массивный, в лучших посольских традициях. Он покосился на диван, но знал — не уснёт, нечего и пытаться.
Сел за письменный стол, двухтумбовое чудовище. Вот с какими чудовищами приходится сражаться. Куда одолеть, остаться бы живу.
Изложив события ночи и свои соображения, он свернул пергамент, поместил в цисту и проверил почтовый канал. Дипломатическое отправление. Хорошо было бы, конечно, иметь курьера, да не гонять же Туун-Бо по пустякам. Всё равно без проводника-навьгородца наружу не выйти. Доверимся пневматической почте. И кодексу чести навьгородцев. Чужие письма читать? Доблестный рыцарь даже помыслить об этом не может в силу врождённого благородства.
Фомин поместил цилиндрик цисты в камеру, закрыл её, повернул рычажок. Похоже, всё в порядке — место спокойное, подвижки редки, труба цела. Выскочит послание прямо из-под земли, а его уже ждёт наземный посыльный. Пневмотруба выходила в особый пункт, что был в склянке скачки аллюром три креста от Крепости Кор. Связь с родиной. Наверное, что-то подобное есть и в посольстве навьгородцев, что располагалось в трактире в дне пути он стен Крепости. Навьгородцы не могли постоянно жить на поверхности — если верить их словам. Правда, и желающих долго жить здесь, на глубине, среди рыцарей сыщется не много. Он, Фомин, исключение, поскольку родился и вырос в марсианском подземном городе. Как бы тоже навьгородец. Свой среди чужих. Летучая мышка среди драконов.
Выскочила маленькая капсулка. Наверху подтвердили, что получили послание.
Фомин аккуратно вложил подтверждение в соответствующую папку. Завзятый бюрократ, но иначе нельзя. Служба такая…
А раз служба, то следует привести себя в надлежащий вид. Посольский мундир полупарадный, серебристая гамма, свободные очертания, приталенный кафтан. Смешно, а пришлось изучать портняжное дело и моделирование одежды. Овчинка выделки стоила — леди Ди тому подтверждение. Первая красавица Навь-Города явно благоволила послу с поверхности. Хотя слишком уж губу раскатывать нечего — прежде патрицианки благоволили к гладиаторам, что сути рабовладения не меняло.
Он осмотрелся в зеркале, подозревая, что с обратной стороны на него тоже смотрят. Паранойя — профессиональная дипломатическая болезнь вроде течефобии у бортмехаников.
Парадные сабли, кинжал — всё при нём. Эх, свиты не хватает. Человек десять, расфранчённых, надушённых, гордых и величавых.
Увы, он да Туун-Бо, вот и всё посольство. Потом, лет через пятьдесят или даже через пятьсот, тогда да, появятся и всякие советники, атташе, просто дипломаты, шифровальщики, связисты, стражники… А пока довольно и их двоих. Каждый дюжины стоит.
Можно идти к магистру Хаммелю. Час ранний, да и он без предуведомления, но магистр — официальный друг Крепости Кор. Другом его назначили власти, кем бы они ни были — Фомин до сих пор не» был твёрдо уверен в том, что знает истинную расстановку сил Навь-Города. Удачно назначили — из магистра вышел отменный Вергилий подземного царства. Или Иван Сусанин, думалось порой. Но, во всяком случае, к нему всегда можно обратиться за консультацией по поводу нравов и обычаев навьгородцев, а также особенностей жизни здесь, в подземной стране. Вот пусть и расскажет, что происходит в коридорах власти и не оттуда ли, из этих самых коридоров, выплывают огненные медузки.
— Неприятность — недостаточно объемлющий термин. — Магистр Хаммель, несмотря на ранний час, выглядел устало. Был ли час ранним и для него? Или, напротив, поздним? — Мы, безусловно, сегодня же экранируем посольство самым надёжным способом, но сам факт появления магматических организмов на верхних уровнях есть явление крайне тревожное. Земля просыпается. Наши специалисты следят за активностью инферно, но ждали пробуждения не раньше, чем через пять зим. Вряд ли это послужит вам утешением, но за двадцать склянок мы зафиксировали шесть медузок. Серьёзно пострадали три человека.
— Приношу искренние соболезнования, — пробормотал Фомин.
— Нам нужна помощь, и мы рады, что у нас есть такой союзник, как вы, ваше превосходительство. — Магистр Хаммель говорил совершенно серьёзно.
— А уж я-то как рад быть полезным, — притворно возликовал Фомин. И действительно, в чём его польза? Повздыхает, слезу уронит?
— Ваше превосходительство, — просиял магистр Хаммель, — Навь-Город никогда не забывает добра! Не говорю уже о том, что в вашем лице мы видим саму Крепость Кор, и у неё не будет более преданного союзника, я бы даже сказал — друга, чем Навь-Город!
— Но… — Фомина ошеломил поток признательностей. И это — за дежурное выражение сочувствия?
— Позвольте немедленно проводить вас к канцлеру Унмарку. Канцлер ещё давеча хотел пригласить вас. Но открою секрет: просил меня приватно узнать, как вы отнесётесь к этой несколько необычной просьбе. Я-то, конечно, не сомневался в вашем отношении к Навь-Городу и рад, что вы превзошли все наши ожидания, предложив свою помощь.
— Помочь союзнику — дело замечательное, и всем, чем смогу в моём положении, помогу. — Фомин понимал, что магистр готовит какую-то ловушку. Дипломатия пока простая: Хаммель надеется, что рыцарь непременно выполнит обещанное — из чувства гордости или боязни оказаться смешным. Но слова «в моём положении» позволяли делать только то, что подобает послу — поучаствовать в траурной церемонии, речь произнести. А если что не понравится — увольте, не посольское то дело.
