— Будешь время от времени доставать мне билеты на матчи, ладно?
— Ведь на самом деле ты не собираешься проводить здесь время до пенсии?
— Я назначен министром по колонизации.
— Значит этим все-таки решили заняться?
— Сразу же, как получили отчеты о мирах, которые были колонизированы чужаками. Я имею в виду, что с ними все в порядке. Ухоженные поля, налаженное производство, готовое жилье и ни одного живого чужака. Они все погибли. Очень удобно. Мы отменим все законы, регулирующие численность населения.
— Которые никому не нравились…
— И все эти третьи, и четвертые, и пятые погрузятся на звездолеты и отправятся к уже известным и пока еще неизвестным мирам.
— А они действительно отправятся?
— Люди всегда отправляются. Всегда. Они всегда верят в то, что смогут построить жизнь лучшую, чем в старом мире.
— Ну что ж, может быть и смогут.
* * *
Поначалу Эндер считал, что его вернут обратно на Землю сразу же, как только все успокоится. Но через год после того, как все успокоилось, ему стало совершенно ясно, что его вообще никогда не вернут назад. На Земле требовались его имя и вошедшие в историю победы, а сам Эндер Виггин во плоти мог оказаться там неудобной в обращении персоной.
И еще был суд, разбиравший преступления полковника Грэффа. Адмирал Чамрайнагар пытался помешать Эндеру наблюдать за судом, но ему это не удалось. За свои заслуги Эндер сам был возведен в ранг адмирала, и это был один из немногих случаев, когда он воспользовался правами, который давало его звание. Поэтому он видел видеозаписи драк со Стилсоном и Бонзо, видел предъявленные на суде фотографии их трупов, слышал споры психологов и юристов, решавших, были ли эти убийства совершены предумышленно или в целях самообороны. Эндер имел собственное мнение на этот счет, но им никто не поинтересовался. На протяжении всего суда было ясно, что на самом деле атака направлена против него. Обвинение вело себя умно и не старалось напрямую возложить на него ответственность, но оно предприняло попытки изобразить Эндера Виггина больным, извращенным типом с преступными наклонностями.
— Не обращай внимания, — посоветовал Майзер Рэкхэм. — Политики тебя боятся, но они пока еще не в силах подорвать твою репутацию. Такое по плечу лишь историкам, которые набросятся на тебя лет через тридцать.
Эндера не волновала собственная репутация. Он наблюдал за процессом равнодушно и даже забавляясь. В войне он уничтожил десять миллиардов чужаков, которые были такими же живыми и разумными, как любой из людей, и которые не начинали и никогда не начали бы Третьего Нашествия, и никто даже не подумал назвать это преступлением.
Эти десять миллиардов убийств лежали на нем тяжкой ношей, и смерти Бонзо и Стилсона были не легче и не тяжелее всех остальных смертей.
И с этой ношей он проводил ничем не заполненные месяцы в ожидании того дня, когда спасенный им мир наконец решит, что он может вернуться домой. Один за другим его друзья, вызываемые своими семьями, были вынуждены покидать его, чтобы быть с почестями принятыми в родных городах. Эндер смотрел репортажи об их возвращении, и его трогало, что большую часть посвященного им времени они возносили Эндера Виггина, который научил их всему и который привел их к победе. Но когда они призывали к его возвращению домой, то эти призывы вырезались цензурой и не достигали ничьих ушей.
Какое-то время единственными видами работ на Эросе были наведение порядка после кровавой войны Лиг и прием донесений с боевых звездолетов, которые теперь занимались изучением миров, принадлежавших чужакам.
Однако вскоре на Эросе закипела бурная деятельность. Численность населения стала гораздо больше, чем даже во время войны с чужаками, и все новые и новые будущие колонисты прибывали на астероид, чтобы заняться подготовкой полетов к пустым мирам чужаков. Эндер принимал участие в этой подготовке настолько, насколько ему позволяли, но руководители колонистов не верили, что этот двенадцатилетний мальчик, необычайно одаренный для военной деятельности, может обладать какими-либо способностями к мирным делам. Эндер терпеливо сносил их пренебрежительное отношение и постепенно привык предлагать свои планы через нескольких прислушивающихся к нему взрослых, которым позволял выдавать эти планы за их собственные. Его совершенно не волновало, как к нему будут относиться. Он думал лишь о том, как лучше сделать дело.
Единственным, к чему Эндер не мог привыкнуть и чего не мог переносить, было поклонение простых колонистов. По возможности он избегал туннелей, в которых размещались их жилища, потому что каждый раз его там узнавали и поднимали большой шум, и обнимали, и поздравляли, и показывали ему детей, которых назвали в его честь, и говорили ему о том, какой он молодой и как это трогает их сердца, и о том, что они не считают его виноватым в совершенных им убийствах, что это была вовсе не его вина, и он был всего лишь ребенком.
В конце концов он начал прятаться от них. Но нашелся колонист, от которого он не смог укрыться.
В тот день Эндера не было на Эросе. Он отправился на «шаттле» к новому звездолету, на котором обучался проведению наружных работ. Адмирал Чамрайнагар пытался объяснить ему, что боевому офицеру не подобает заниматься технической работой, но Эндер возразил, что поскольку его прежние навыки не пользуются нынче особым спросом, то ему пора подумать об обучении другому ремеслу.
С ним связались по радиотелефону, установленному в гермошлеме, и сообщили, что на борту появился человек, которому не терпится его увидеть. Никто из тех, с кем Эндеру хотелось бы встретиться, не мог оказаться на корабле, и поэтому он не спешил. Лишь закончив установку защитного экрана для передатчика мгновенной связи, он отправился к носу звездолета и вошел в шлюзовую камеру.
Она поджидала его возле выхода из раздевалки. В первое мгновение он был раздражен тем, что одной из колонисток позволили надоедать ему там, куда он отправился специально для того, чтобы побыть одному, затем, посмотрев на нее еще раз, он понял, что если бы вместо молоденькой женщины увидел маленькую девочку, то это была бы именно она.
— Вэлентайн!
— Привет, Эндер.
— Что ты здесь делаешь?
— Демосфен вышел в отставку. Теперь я отправляюсь вместе с первыми колонистами.
— Но это пятьдесят лет полета.
— Только два года по корабельному времени.
— Но если ты когда-нибудь вернешься назад, то на Земле уже не останется никого из тех, кого ты знала.
— Это как раз то, о чем я мечтаю. Но я надеюсь, что кто-то, кого я знаю и кто сейчас на Эросе, сможет отправиться вместе со мной.
— Я не хочу жить в одном из миров, украденных у чужаков. Единственное, чего я желаю, — вернуться домой.
— Эндер, ты никогда не вернешься на Землю. Я позаботилась об этом перед тем, как отправиться сюда.
Эндер молча смотрел на нее.
— Я специально говорю тебе это прямо сейчас, так что, если ты будешь ненавидеть меня, то можешь ненавидеть с самого начала.
Они прошли в крошечную каюту, которая была отведена специально для Эндера, и она ему все объяснила. Питер хотел, чтобы Эндер вернулся на Землю и находился под покровительством Совета Гегемона.
— В настоящее время это неизбежно поставит тебя в зависимость от Питера, поскольку половина Совета выполняет лишь то, что хочет Питер. Те же, кто не являются комнатными собачонками Локка, все равно так или иначе зависят от него.
— Они знают, кто он на самом деле?
— Да. Его не знает широкая публика, но люди из высших сфер с ним знакомы. Теперь это уже не имеет значения. Он приобрел такое влияние, что его возраст перестали замечать. Он делает совершенно невероятные вещи, Эндер.
— Я обратил внимание, что договор, заключенный год назад, был назван именем Локка.
— Это был его звездный час. Он предложил условия договора через своих друзей, работающих в системе распространения политической информации, и затем эти условия были поддержаны Демосфеном. Питер давно ждал момента, когда можно будет одновременно использовать и влияние Демосфена на чернь, и влияние Локка на интеллигенцию для того, чтобы совершить что-нибудь значительное. Договор предотвратил действительно ужасную войну, которая могла длиться не одно десятилетие.
— Он решил стать государственным деятелем?
— Думаю, что да. Но он неоднократно повторял мне со свойственным ему цинизмом, что если бы он позволил развалиться Лиге, то ему пришлось бы завоевывать мир по кускам. Существование Гегемонии позволяет получить его весь сразу.
Эндер кивнул:
— Это очень похоже на Питера.
— Смешно, правда? Питер смог спасти миллионы жизней.
— В то время как я погубил миллиарды.
— Я хотела сказать вовсе не это.
