Мы с Валерой переглянулись и вежливо засмеялись:
– Ва-ха-ха!
– О-хо-хо, – благопристойным женским смехом такаварай ответили гейши. Затем та, что в розовом, перевела стихи на русский:
Тут тебе и боязно,
тут тебе и радостно,
идя к жениху,
перейти в вечерней мгле
по бревну ручей.
Гейша поклонилась и села на корточки. Мы дружно засмеялись смехом синобиварай:
– У-ху-ху! У-ху-ху!
Далеко за полночь, раскачиваясь над сладко всхлипывающей гейшей в розовом (розовое сейчас валялось на полу возле кровати), я шептал:
– Ты моя вечнозеленая сакура… Ты мой лотос под лунным светом… Всегда любил японских женщин, всегда. Я счастлив с тобой… Трахая тебя, я ощущаю, как вхожу в тело Японии, срастаюсь со Страной восходящего солнца…
Гейша вдруг всхлипнула. И, уже выгибаясь в ликующей дуге оргазма, простонала:
– Какая же я тебе японка, мудак… Я кыргызка, я в СССР родилась… Бери меня, бери меня еще, любимый! О-о-о!
– А-а-а! – завопил я, ослабевая.
– Карээда ни карасу но томаритару я аки но курэ, – сказал я. – Прощай, любимая.
– Фуруикэ я кавадзу тобикому мидзу-но-ото, – прошептала она. – Мы еще встретимся, милый.
Нет, лучше все-таки сказать это по-русски. Вы же японского совсем не знаете, а великого Басе не чтите. Повторим заново…
– На голой ветке Ворон сидит одиноко.
Осенний ветер, – сказал я. – Прощай, любимая.
– Старый пруд…
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине, – прошептала она. – Мы еще встретимся, милый.
Вот так гораздо лучше.
Сегодня Арана-сан говорил по-русски совершенно чисто. Видимо, от волнения. Мы делали Сад Камней для самого Саканиси Тадаси и должны были кончить его до завтрашнего вечера. А у нас еще и не все камни подобрались…
Я копошился вокруг Сада, засевая периметр быстрорастущей зеленой травкой. Легкий предновогодний снежок, словно чувствуя свою неуместность, таял, не долетая до земли. Само пространство Сада уже было засыпано отличной неровной галькой, импортированной с Капчагайского карьера в Казахстане.
Урча мотором, подъехал Валерка. Урчал джип, Валерка сиял радостной улыбкой.
– Арана-сан, – крикнул он. – Нашел! Вот он, главный камень Сада!
Арана-сан заглянул в джип. Придирчиво осмотрел огромный валун. Послюнявил палец, потер им камень, лизнул… Лицо его расплылось в довольной улыбке.
– Хорошо, – сказал он. – Устанавривать будем.
Они поднатужились и стали выволакивать валун из джипа.
– Осторожнее! – крикнул я.
Арана-сан гордо промолчал. Валун вывалился из джипа и радостно покатился на них. Валерку отнесло в сторону, а Арана-сан храбро запрыгал перед валуном, пытаясь притормозить его руками. Валун неумолимо наступал, прижимая Арана-сана к стене дома Саканиси-сана.
Я испугался, потом вспомнил, что дом Саканиси-сана сделан из рисовой бумаги, и успокоился.
У самой стены валун остановился. Арана-сан облегченно вздохнул и прошептал что-то по-японски. С огорчением посмотрел на раскрошившийся край валуна. Вновь обошел вокруг него, всматриваясь. Кивнул:
– Еще ручше старо. Берись, Варера.
Рыча от натуги, они поволокли камень.
– Помочь? – робко предложил я.
Валера и Арана-сан дружно покачали головами. Я достал новый пакетик с семенами и стал укладывать их в проковырянные специальной иголочкой лунки.
– Знаешь, чего мне сказала моя? – спросил Валерка на перекуре.
Я покачал головой.
– Только мы кончили, как она заявляет: «Хорошо, когда у юноши или малого ребенка пухлые щеки». Я окрысился, ору: «Какие это у меня пухлые щеки? Это у моего напарника пухлые!» А она отвечает: «Глупый, это же слова Сэй-Сенагон! Неужели не читал? Любимая книга премьера Мититаро! Там еще сказано: „Люблю, когда пажи маленькие и волосы у них красивые, ложатся гладкими прядями, чуть отливающими глянцем. Когда такой паж милым голоском почтительно говорит с тобою – право, это прелестно“». Ну, мне уже и на Мититаро плевать захотелось… – Валерка опасливо огляделся. – Я и говорю: «Гомик твой Сэй-Сенагон!» А она к стене отвернулась, заплакала и говорит: «Это женщина, она тысячу лет назад жила…» Опростоволосился я…
Валерка со вздохом загасил окурок о главный камень Сада и сказал:
– Ну что, вперед, на бабу Клаву? Работать надо.
6. Местность серьезного положения
– Сергей-сан, – сказал Арана-сан. Я подпрыгнул. – Сергей-сан, мне стало известно, что у вас есть особый конверт. Отдайте его мне. Я стану вашим вечным должником.
– Зачем вам-то конверт? – спросил я.
Помолчав минуту, Арана-сан с улыбкой сказал:
– Один из моих предков не успел доставить важное известие своему князю. Он задержался в пути, и князь умер, не успев прочитать его. Этот позор лег на весь наш род… Он заставил меня уехать с острова. Если я пошлю письмо вместо него… в этом конверте оно дойдет вовремя.
– Простите, Арана-сан, – огорченно ответил я. – Но конверт нужен мне самому.
Арана-сан вздохнул и улыбнулся.
– И что вы все выпрашиваете конверт? – спросил я. – Наймите якудзу, через час доставят… вместе с моим мизинцем, если надо.
– Такие конверты нельзя отнять, – тихо сказал Арана-сан. – Их можно только подарить. Извините за беспокойство, Сергей-сан…
В курятнике было тепло и пахуче. Полуметровый слой куриного помета застилал пол. Это не беда, конечно… Но подтекшая вода заставила птичье дерьмо преть, выделяя в воздух калории и ароматы.
– Как знал, – пробормотал Валера, поправляя высокие, до колен, сапоги. – Ну а ты чего будешь делать в своих ботиночках?
Возбужденно кудахтали куры. Матово поблескивали свежие яйца. Я взял ближайшее яйцо и швырнул его в потолок. Валера заорал.
– Ты чего? – спросил я.
– Скорлупа в волосы попала… Ну, я пошел. – Валера отважно двинулся напролом.
Я стал взбираться на хрупкие рейки курячьих загородок.
– Офигел! – заорал Валера.
Но было уже поздно. Доски под ногами хрустнули, и я полетел вниз.
Падать было мягко.
– Мне надо уезжать. – Арана-сан потер переносицу. – Справитесь сами?
– Да конечно! – заявил Валера. – Тут осталось всего-то… два камня поставить.
– Хорошо. Точки, куда ставить, вы знаете… – Арана-сан придирчиво взглянул на почти законченный Сад. – Помните – ни с одной точки нельзя увидеть сразу все девять камней. Это главное.
