Черной смолой здесь называли соли, по своим свойствам напоминающие йод и борную кислоту. В Хартемене черную смолу уже использовали в медицине в качестве антисептика. Но в Степи она была неизвестна. Кочевники применяли лошадиную мочу и золу. Но с переменным успехом.
Местные шаманы хоть и слыли лекарями, реально не очень-то справлялись с этим делом. Смертность в Степи была довольно высокой, а больные и раненые в большинстве случаев умирали. Потому у воинов и существовала традиция добровольного ухода из жизни, дабы не обрекать себя на мучительную смерть.
Несложное, по сути, ранение обрекало девушку либо на инвалидность, либо на гибель. Потому и женщина – ее мать – заранее оплакивала дитя и сетовала на несправедливость богов.
– Все ясно, – буркнул Кир. – Медицина на грани фантастики!
Он слез с коня, отдал повод Герману, достал из седельной сумки аптечку и шагнул к лежащей девушке, на ходу открывая коробку.
Девушка лежала, запрокинув голову и глядя куда-то вдаль, дышала прерывисто, то и дело постанывала.
– Ну-ка, мать, – отодвинул родительницу несчастной Кир в сторону. – Потом слезы будешь лить. Хэн, где ты там? Помоги.
Девушку положили на расстеленный тент, снятый с кибитки. Под голову сунули скатанный халат. Кир велел вскипятить воды и принести два факела.
Потом осмотрел рану. Ногу повредило чем-то не очень острым, но тяжелым. Видимо, камнем. Он содрал кожу, надорвал мышцу голени и выбил сустав. А заодно порвал несколько некрупных сосудов.
Кир велел двум паренькам – родичам девушки – держать ее руки и ноги. А когда молодые ребята недовольно нахмурились (чужак не смеет прикасаться к женщине), показал им кулак и пообещал оторвать уши. На помощь пришла мать, ей было наплевать на суеверия: дочь умирала.
Сержант принес воду, стырил ее с костра, где готовили еду. Кир вымыл руки сам и сказал вымыть сержанту. Потом приступил к работе.
С врачебной точки зрения, ранение ерундовое. Местный наркоз, очистка раны, сшив, наложение повязки или гипса. Но для человека, окончившего только курсы фельдшеров, и такой пустяк представлял проблему. Правда, у Кира был кое-какой опыт.
Герман с капралом держали факелы, освещая импровизированную операционную. Еще несколько человек заставили держать запасные тенты, огораживая место, чтобы ветер не нанес грязи в рану.
Герман смотрел, как работает друг, и вспомнил эпизод с первой войны. Тогда Кир вытащил из-под обстрела парня из их роты. И попробовал перевязать его. Но рана была тяжелая, да и руки у Кира тряслись. Раненый умер через полчаса. Шилов два дня ходил мрачным, все переживал.
Перед второй чеченской Шилов окончил курсы первой помощи и курсы фельдшеров. А потом еще успел немного поработать в госпитале. На контракте его даже хотели отправить к медикам, но он отбрехался.
Кир работал споро, без задержек. Остановил кровь, вколол промедол. Потом очистил рану и вправил сустав. Затем сшил порванную мышцу и зашил рану. Наложил тугую повязку, ногу заковал в самодельную шину из двух досок. В конце сделал инъекцию ПСС (противостолбнячная сыворотка). Работенка, конечно, на тройку, но в этих условиях сойдет.
Мать смотрела на дочь широко открытыми глазами и шептала молитвы. Кир велел ей обмыть лицо девушки тепой водой. Женщина повиновалась, хотя омыла скорее слезами, чем водой. Кир осмотрел лицо. Ничего страшного, пара царапин. Тут и йода хватит.
Он закрыл аптечку, встал и подозвал сержанта.
– Полей на руки… А вы чего смотрите? Все. Несите вашу красотку в шатер. Только осторожно.
Герман принес котелок с водой. Сам полил на руки доморощенному хирургу и его ассистенту, насмешливо заметил:
– Она и впрямь красотка. Как грязь и кровь смыли, стало видно лицо.
– Кто о чем… А еще на меня говоришь.
– Молодец! Здорово сработал!
– А-а! – махнул мокрой рукой Кир. – Топорно. Я ж не спец, чтобы все сделать как надо. Шрам останется. Правда, не очень большой.
– Да кто на него смотреть будет?
Кира окликнули. Он обернулся и увидел склоненные спины родственников девушки. Все хором благодарили спасителя, призывали милость богов на его голову и сулили отдать все, что у них есть. А также расхваливали девушку.
– Ладно-ладно, – остановил их Кир. – Хватит осанну петь. Хорошо, что все обошлось. Теперь ей нужен уход, питание и покой. Я скажу, когда снять швы и как делать перевязку. Опять будет бегать!
– Господин, ты подарил ей жизнь. Ты вправе распоряжаться ею по своему усмотрению…
– Вот мне делать не фига! Все, нам пора.
Кир хотел сесть на коня, но у родичей девушки были иные планы. Они настойчиво зазывали его в свой шатер, умоляли угоститься.
Если бы не вмешательство сержанта, немного знавшего местные обычаи, Кир бы просто так не отвертелся. Но Бертом сумел убедить родню, что высокому господину надо отдохнуть после трудного дня. И поговорить с богом.
Родичи отступили. Временно.
– Ну вот, нашел проблему на свою голову, – подколол друга Герман. – Еще заставят погостить…
– Обойдутся.
– Могут сосватать девушку, – вдруг сказал Бертом. – По местным обычаям жизнь спасенного целиком принадлежит спасителю. Он волен ею распоряжаться, как захочет.
– Черт! – ругнулся Кир. – Этого еще не хватало! А если бы был парень?
– Стал бы слугой.
Кир матюгнулся. Помог на свою шею!
К возвращению наемников караван уже обустроился на новом месте. Люди успели поужинать и многие легли спать. Бодрствовали часовые и несколько человек у костров.
Земляне и разведчики обустроились в пещере (земляной шатер по-местному) и решили перекусить перед сном. Мирт сходил к кухарям, принес мясную кашу и кисель. Герман довольно потер руки. Здешняя еда, конечно, не баловала изысками, но уж точно была экологически чистой и сытной. А привередничать в походных условиях наемники не привыкли.
Но спокойно доесть им не дали. Едва покончили с кашей, в лагерь заявилась целая делегация. Родня спасенной девушки, шаман и какой-то тип, приближенный к вождю. Что-то вроде зама по судопроизводству.
Охрана пропустила их и поспешила уведомить Вильдерга. Появление такой процессии могло означать что угодно.
Гости явились с благодарностью, на этот раз вещественной. Принесли кинжал в расписных ножнах, уздечку, халат и большой круг сыра. Бертом, как увидел подарки, сразу шепнул Герману:
– Они хотят отдать дочь за него замуж.
Ветров едва не поперхнулся киселем. Ничего себе заява!
Кир крутил головой, не зная, что делать, мял в руках халат и смотрел то на мать девушки, то на друга. Попытка отказаться от даров была не принята, словно ее не услышали.
Вручив дары, мать спасенной заговорила что-то о долге и обычаях, помянула предков и богов, потом какого-то Исмарана и его потомков.
