Первые два часа полета – на сон. Умный организм самостоятельно настроится на акцию. Волевых усилий не потребуется.
Когда дисклайнер снизился и на воздушном экране пересекал центральноамериканские равнины, Гурон разбудил себя. Залитый ровным синим светом кольцевой коридор пассажирского отсека. Каюта дамы через три двери слева. Это позже.
Сперва он перепрограммирует схему полета. Узкий трап наверх, в служебные помещения. Стюардесса-дроид с блаженной улыбкой на лице. С трупаком просто – их нервная система работает по программе, нужно только знать ключевые команды, в том числе тактильные. Точный удар по глазным яблокам, и девушка, не успев произнести дежурное «Чем могу служить, мистер?», впадает в режим гибернации и катится с трапа.
У входа в рубку два боевых дроида, угрюмые верзилы. Эти не разговаривают в принципе. Посторонний в зоне контроля – мгновенная атака.
Организм Гурона выбрасывает через потовые железы серию флавоноидов, не уловимых для человеческого обоняния. Но сильно замедляющих реакцию бывших людей.
Верзилы атакуют, словно пьяные люди. Отключить их несложно. Сложно открыть рубку. Резака при себе нет. Надо подбирать комбинацию биозамка. Замок срабатывает на несущие частоты в нервной системе пилотов-дроидов или на комбинацию белков в выдохе людей, имеющих допуск.
Придется минут десять помедитировать, подбирая искомую комбинацию. Гурон наклонился к воздухозаборнику и потянул носом, чтобы анализаторы настроились на поиск. Затем отключил сознание, чтобы организм синтезировал необходимые белки в требуемой пропорции.
Выдохнул. Лепестки дверной мембраны разошлись. В рубке темно и холодно.
Пилот и штурман – дроиды – в глубоком трансе. Зрачки расширены, взгляд в никуда. Если потрогать лбы – наверняка горячие. Мозги обрабатывают колоссальные массивы данных и передают в режиме реального времени команды бортовым системам. А двое дублеров, наоборот, – в режиме гибернации. На щеках иней.
Подключить коммуникатор к разъему аварийной перезагрузки системы на штурманской консоли. Запустить программу. «Червь» проникнет в директорию, содержащую координаты места посадки, изменит их на новые…
Каюта дамы тоже заперта. Стюардессы пользуются звуковым сигналом. Поэтому он постучал.
Дверь отодвигается. Его взгляд скользит снизу вверх. Сиреневые шлепанцы с бутончиками, золотистый халат с драконами.
Он снова ошибся. Эта женщина была другая. Все дело во взгляде. Никакие герокоррекции, никакие импланты и психоблокаторы не могут вытравить из взгляда опыта прожитых лет.
Казалось, она еще не успела испытать ни страдания, ни разочарований, ни горечи потерь. В ее взгляде жило предчувствие будущего, свойственное только юности, ожидание большой интересной жизни.
Она не может быть агентом. Такой метаморфоз стоит бешеных денег. Если вообще возможен.
Но ему рисковать нельзя. Но и уничтожить это чудо рука не поднимается.
– Я пришел познакомиться с вашей собакой, мисс.
3
Длинные блестящие нити, почти без движения свисающие с черно-серого неба, разбивались о бетонные плиты заброшенной посадочной площадки. В тридцати милях от Лос-Анджелеса. Червь-программа вывела диск-лайнер на нужную точку и уничтожила операционку.
Гурон стоял под дельта-крылом и ждал. Прибывшие эвакуационные флаеры забирали пассажиров. Он позволил себе оттянуть решение. Если она сядет вместе со всеми, значит, просто подсадная утка.
Ему отчего-то не хотелось, чтобы она улетала. Но если она не улетит, значит, все-таки – агент. Агент высшей категории.
Она спустилась по трапу. Рюкзачок за плечами, собачка на поводке. Прошла вместе с другими к ближайшему флаеру. Нерешительно обернулась и, помедлив, направилась к Гурону.
В полете они толком не познакомились. Он назвался Джоном, она – Эрис. А кличку собаки он забыл. И все. Разговора не получилось. Решения он так и не принял.
У нее малахитового цвета глаза. Она смотрит доверчиво и почему-то немного обиженно.
– Джон, разве вы остаетесь?
Он кивнул.
Глаза ее потемнели. Исчезли малахитовые отблески.
Она подхватила собачку на руки. Отвернулась. Флаер с последними пассажирами круто взмыл в темное плачущее небо.
– Теперь ты меня убьешь?
– Я должен.
Она смотрит на него взглядом лесной свободной птицы, которая на миг прервала свою песню. Без страха, без интереса.
Как можно убить такое чудо?
– А ты? Ты должна?..
«Отследить Шамана».
– Мы оба что-то кому-то должны в этой жизни. Но кто мы друг для друга? Если враги – убей.
– Нас ничто не связывает.
«Именно нас и связывает, крепко».
– А ведь ты один такой на всей планете.
– Какой?
– Я знаю… Никто не станет рисковать жизнью ради призрачной цели осчастливить всех.
– А ты… совсем другая. Ты создана не для сеттлов. Ты из другого мира. Не знаю, из какого. Из другого. Или все это роль?
– Ты не думал, что только так я могла бы найти своего мужчину? Того, кто рискует всем, не прося ничего взамен?
Он шумно втянул воздух. И прежним уверенным голосом сказал:
– Вокруг три Мертвые зоны. Нам – в горы. Идем со мной.
4
Неделю Шаман не выходил на связь. Целая неделя счастья. Двое свободных в Свободной зоне.
За окном их гостиничного номера роняют капли с ветвей мокрые кедры. В тумане смутно видны силуэты гор.
– А если бы меня арестовали на таможне?
Он обнимает ее за плечи. А она задумчиво смотрит в окно. У нее дыхание легкое, как у ребенка, и нежная кожа.
– Я бы перебила охрану и освободила тебя, – улыбается она.
– А если бы меня накачали килл-софтом?
– Я бы потратила любые деньги, чтобы восстановить тебя. Из прошлой жизни я взяла их много.
– А если бы из меня сделали дроида?
– Я бы убила дроида. За то, что он похож на тебя.
Сообщение Шамана следовало ждать каждый вечер ровно в восемнадцать на определенной частоте средних волн. Сегодня это произошло. Хрипевшая помехами рация на столе вдруг заговорила его низким голосом.
– Ты здесь? Прием.
– Здесь. Прием.
– Через полчаса в Гнилой Пади. Встреча возле собора. Связи конец.
Он поднял голову. Она сидела на кровати, в своем халате с драконами. Расчесывала шпица.
– Я могу оставить тебя здесь, а взять только собаку.
– Она умрет без меня.
Гурон глянул на философскую морду шпица. В мертвом «контейнере» груз необратимо деградирует. В считаные минуты.
– Эрис, а если бы я тебя все же убил?
– Значит, ты не мой мужчина.
Она отложила щетку, поднялась и сбросила халат. Взялась за комбинезон.
– У нас мало времени, Гурон. – Назвала его настоящим именем. – Разговор запеленгован. Надо опередить ГК.
– Сколько ты даешь времени?
– Подлетное время от Лос-Анджелеса плюс на развертывание опергруппы.
«Самое большее – час».
Стоянка такси-флаеров недалеко от гостиницы. Дремлющий в кабине водитель-софтоман в шлеме с рожками мнемокристаллов. Холодный ветер и морось.
До Гнилой Пади десять минут лета. Водитель клянчит «какую-нибудь завалящую программулечку». Интересуется витал-стимуляторами. Желательно альфа-серии. Гурон сбрасывает через коммуникатор программу. Что ему за дело, если у старого шоферюги снесет башню от норадреналинового выхлопа?
Собор старый, католический. Построен до Восстания нанороботов. Высится посреди раскисшей от дождя голой площади.
Шаман в плаще с капюшоном. Острый профиль, горбатый нос. К щеке липнет седая прядь.
– Здравствуй, малыш. Кто она?
– Агент ГК.
– Шаман, – осклабился в полупоклоне генетик.
– Эрис.
– Контейнер, я так понимаю, вот? – Шаман указал пальцем на шпица.
Гурон кивнул.
– И времени у нас, конечно же, в обрез, – полуутвердительно заметил Шаман. – Это любовь, малыш?
Не дожидаясь ответа, круто развернулся и побежал, разбрызгивая грязь из-под сапог.
