Форду пришлось последовать за ним. Напоследок он торопливо попросил у бармена четыре пакетика арахиса.
– Прошу Вас, сэр, – бармен бросил пакетики на стойку. – Двадцать восемь пенсов, будьте любезны.
Форд был более чем любезен – он дал бармену еще одну пятифунтовую банкноту и сказал, что сдачи не надо. Бармен внимательно посмотрел на банкноту, а затем на Форда. Его вдруг пробрал озноб: он испытал мгновенное острейшее ощущение, которого не смог понять, ибо до него ничего подобного не испытывал ни один человек на Земле. Дело в том, что в моменты сильного стресса любое живое существо издает тончайший подсознательный сигнал. Этот сигнал передает точное и, в общем-то, жалобное осознание того, насколько далеко находится данное живое существо от места своего рождения. На Земле невозможно быть дальше, чем за шестнадцать тысяч миль от места своего рождения, а это на самом деле не так уж и далеко, поэтому подобные сигналы слишком ничтожны, чтобы быть замеченными. Форд Префект в этот момент находился под воздействием сильного стресса, и он был рожден за шесть сотен световых лет отсюда, в ближайших окрестностях Бетельгейзе.
Бармен дрогнул, подавленный убийственным осознанием непостижимого расстояния. Он не знал, что все это значит, но посмотрел на Форда Префекта с новым чувством уважения, почти благоговения.
– Вы серьезно, сэр? – прошептал он таким тихим шепотом, что все в баре мгновенно умолкли. – Вы думаете, что сейчас наступит конец света?
– Да, – ответил Форд.
– Прямо сейчас?
Форд взял себя в руки. И тотчас пришел в самое легкомысленное расположение духа.
– Да, – подтвердил он весело, – я бы сказал, меньше чем через две минуты.
Бармен не мог поверить в то, что наяву ведет такой разговор, но он также не поверил бы, что бывают ощущения, подобные недавно испытанным.
– Можем ли мы что-то сделать, сэр? – спросил он.
– Нет, ничего, – ответил Форд, запихивая орешки в карман.
Кто-то из притихших посетителей внезапно издал хриплый смешок, потешаясь над тем, как глупо все вдруг стали выглядеть.
Пьяница, сидевший рядом с Фордом, к этому времени порядком нализался. Ему понадобилось некоторое время, чтобы перевести взгляд на Форда.
– Я всегда считал, – заявил он, – что, когда наступит конец света, всем надо лечь и укрыться белыми простынями… или что-то в этом роде.
– Если хотите, пожалуйста, – сказал Форд.
– Так нам говорили в армии, – объяснил пьяница, и его глаза отправились в непростой путь обратно к стакану виски.
– А поможет? – спросил бармен.
– Нет, – Форд дружески улыбнулся. – Извините, – добавил он, – мне нужно идти.
Помахав на прощание, он удалился.
Все помолчали еще некоторое время. Потом человек, издавший хриплый смешок, издал его снова. Девушка, которую он притащил с собой в бар, за последний час успела так его возненавидеть, что ей, надо думать, было приятно узнать, что через полторы минуты ее спутник превратится в облачко водорода, озона и моноксида углерода. Правда, когда придет момент, она не сможет им насладиться, будучи слишком занята собственными превращениями.
Бармен откашлялся. Он с некоторым изумлением услышал звук собственного голоса.
– Последний заказ, господа, – объявил он.
Гигантские желтые машины стали двигаться быстрее и приступили к снижению.
Форд знал об их присутствии. Видит Бог, он совсем не этого хотел.
Артур почти уже добежал по аллее до дома. Он не замечал, как холодно вдруг сделалось, какой ветер вдруг поднялся, какой мощный шквал дождя пронесся. Он не замечал ничего, кроме бульдозеров, ползавших по руинам, которые столь недавно были его домом.
– Вы варвары! – вопил Артур. – Я подам в суд! Совет заплатит за каждый пенни! А вас… а вас… вас повесят, утопят и четвертуют! И изобьют кнутом! И будут варить в котле! И вас… и вам… вам мало не покажется.
Форд очень быстро бежал за Артуром. Очень-очень быстро.
– А потом с вами сделают то же самое! Еще раз! – брызгал слюной Артур. – А в конце я соберу то, что от вас останется и буду на этом прыгать!
Артур не замечал, что бульдозеристы бегут прочь от бульдозеров; он не замечал, что м-р Проссер как сумасшедший уставился в небо. М-р Проссер в ужасе смотрел, как с неба стремительно, с жутким воем, спускается огромное желтое нечто. Нечеловечески огромное желтое нечто.
– И я буду прыгать, – упорствовал Артур на бегу, – пока у меня мозоли не появятся, и я… я еще что-нибудь похуже придумаю, а потом…
Артур споткнулся, упал головой вперед, покатился и в конце концов оказался лежащим на спине. Тут до него наконец дошло, что происходит что-то непонятное. Он выбросил палец в небо.
– А это еще что за фигня? – поразился он.
Кто бы они ни были, монстры в своей помрачительной желтизне рассекали небо, разрывали его на части и сразу проскальзывали так далеко вниз, что воздух захлопывался за ними с оглушительным “бэмс!”, от которого уши вжимались в череп.
Один за другим они издавали этот звук, громче и громче.
Трудно сказать, что делали в это время люди на планете Земля, ибо они и сами не знали. Что бы они ни делали – вбегали в дома, выбегали из домов, беззвучно рыдали, напуганные грохотом, – всё было напрасно. Улицы всех городов мира кишели бессмысленно снующими людьми, машинами, столкнувшимися в тот момент, когда на них подобно цунами обрушился гром, а потом откатился, расплющивая все под собой – по горам и долам, по пустыням и океанам. Лишь один человек стоял и спокойно наблюдал за происходящим, наблюдал с вселенской тоской в глазах и резиновыми пробками в ушах. С того самого момента, как однажды ночью Суб-эфирный Сенс-О-Матик разбудил его своими сигналами, он точно знал, чем это кончится. Долгие годы он ждал этих сигналов, но, когда расшифровал их, холодная рука ужаса сжала его сердце. Надо же такому случиться, подумал он тогда, чтобы из всех рас и народов Галактики, что могли бы явиться с большим приветом на планету Земля, это оказались вогоны.
И все же он знал, что ему делать. В то время как пронзительный шум флотилии вогонов рушился с высоты, он открыл свой рюкзак и выбросил сценарии (“Божья харизма” и “Джозеф и удивительный техноколер пиджака его мечты”) – они не понадобятся там, куда он отправится. Остальное было готово.
Он не забыл, где у него полотенце.
Внезапное молчание поразило Землю. Если могло быть что-то страшнее шума, это было молчание. Люди затаились. Ничего не произошло.
Огромные космические корабли без движения зависли в воздухе над всем сущим на Земле. Они висели не шевелясь, гигантские, тяжелые, устойчивые, прямое оскорбление законам природы. Многие люди впали в тяжелый шок от невозможности постичь происходящее: корабли висели в небе в той самой манере, в которой кирпичи не способны этого делать.
