— Тебе она наверняка понравится, — энергично сообщил Г. Г. Эшвуд. — Хотя, как часто бывает, она дочка…
— Мне? — с ужасом спросил Джо. — Моя квартира не годится для обследования.
Джо задолжал за уборку. В его квартире уже две недели никто не убирался.
— Я спрошу, не помешает ли ей это.
— Можешь не спрашивать. Это мне помешает. Я осмотрю ее в лаборатории, в рабочее время.
— Я прочитал ее мысли, она считает, что бардак ей не помеха.
— Что? А сколько ей лет? — «Может, она еще ребенок», — подумал он. Значительный процент новых и потенциальных инерциалов были детьми, которые развили в себе эти способности, чтобы защитить себя от родителей-телепатов.
— Сколько тебе лет, милочка? — донесся до него невнятный голос Эшвуда, повернувшегося в сторону сопровождавшей его особы.
— Девятнадцать, — сообщил он немного погодя.
Значит, уже не ребенок. Теперь в нем самом пробудился интерес. Жутковатая, сверхчеловеческая активность Г. Г. Эшвуда обычно проявлялась в связи с необычными женщинами, так что, возможно, эта девушка относилась именно к этой категории.
— Мне нужно пятнадцать минут, — сказал он Эшвуду. Он надеялся, что если поспешит и пренебрежет кофе и завтраком, то сумеет привести жилище в относительный порядок. В любом случае имело смысл попробовать.
Он выключил микрофон и начал рыться в кухонном шкафчике в поисках швабры, ручной или с автоматическим приводом, или же пылесоса, работающего от гелиевых батарей или включающегося в сеть. И ничего не нашел. Скорее всего фирма, занимающаяся оснащением дома, вообще не снабдила его такими приспособлениями. «И я узнаю об этом в самый неподходящий момент, — подумал он. — А ведь живу здесь уже четыре года».
Он поднял трубку видеофона и набрал номер 214. Это был номер администрации здания.
— Прошу выслушать меня, — сказал он, когда отозвалось гомеостатическое устройство. — Я уже могу перевести часть средств на покрытие счета за операции по уборке. Прошу прислать робота немедленно, как только он закончит работу, я уплачу все, что с меня причитается.
— Сэр, вам придется уплатить всю задолженность, прежде чем он вообще возьмется за работу.
В руках Чипа оказался бумажник. Он вытащил из него пачку Магических Кредитных Карточек, большинство из которых, впрочем, было аннулировано, причем, скорее всего, навсегда. Исходя из его финансового положения и нелюбви к оплате долгов.
— В таком случае я прошу выписать сумму, которую я должен, на счет моей Треугольной Магической Кредитной Карты, — обратился он к своему невидимому противнику. — Таким образом долг исчезнет из ваших книг, и вы можете считать, что он погашен.
— Остаются еще штрафы за задержку, пеня и проценты.
— Прошу выписать их на счет моей Кредитной Карты в Форме Сердца…
— Мистер Чип, агентство «Феррис и Брокман», занимающееся контролем за наличностью в кредитной системе продажи в рассрочку, опубликовало на ваш счет специальную инструкцию. Она поступила только вчера и еще сохранилась в моей памяти. Согласно ей, вы с июля сего года вычеркнуты из категории ГГГ — если говорить о вашем кредите — и переведены в категорию ГГГГ. Наш отдел, а значит, и администрация всего здания, запрограммирован так, чтобы исключить возможность оказания услуг или выделения кредита таким жалким личностям, как вы, сэр. Что касается лично вас, с этого момента вы должны оплачивать все свои потребности наличными. Боюсь, что в таком положении вы окажетесь до конца жизни. Честно говоря…
Джо бросил трубку, одновременно расставаясь с надеждой, что ему удастся просьбами и угрозами вызвать в свою захламленную квартиру робота-уборщика. Он поплелся в спальню, чтобы навести там порядок. Это было все, на что он был способен.
Он нацепил спортивную епанчу бронзового цвета, ботинки с блестящими, загнутыми вверх носками, и войлочную шляпу с помпоном. Потом обследовал кухню в поисках кофе, но тщетно. Тогда он перенес свои усилия в гостиную, и рядом с дверью, ведущей в ванную, обнаружил длинную голубую в горошек пелерину, которая украшала его прошлой ночью, и сумку, в которой находилась полуфунтовая банка настоящего кофе из Кении — величайшая ценность, на покупку которой он мог решиться только безобразно пьяным. Особенно, если принять во внимание его материальное положение.
Джо вернулся на кухню, обшарил карманы в поисках десятицентовика, и с его помощью привел в действие кофеварку. Вдыхая необычный — по крайней мере, для него — аромат, он глянул на часы и убедился, что пятнадцать минут уже истекли. Энергичным шагом он направился к двери, нажал на клавишу и попытался отвести засов.
— Прошу пять центов, — сказали двери.
Он обшарил карманы, но не нашел ни одной монеты.
— Утром заплачу, — пообещал он, снова пробуя открыть двери, но они оставались плотно закрытыми. — Деньги, которые я даю, это, в сущности, чаевые. Я не обязан их платить!
— У меня противоположное мнение, — ответила дверь. — Загляните в контракт, который вы подписали при покупке квартиры.
Он отыскал документ в ящике стола — с момента подписания ему неоднократно приходилось к нему обращаться. Ну, ясно: он обязан был оплачивать открывание и закрывание дверей, это не были чаевые.
— Как видите, я права, — сказала дверь.
Из ящика рядом с мусоропроводом Джо извлек нож из нержавеющей стали и принялся откручивать винты на замке своих жадных и меркантильных дверей.
— Я пожалуюсь на вас, — сказала дверь, когда первый винт вывалился.
— Вот кто на меня еще не доносил, так это двери, — сказал Чип. — Но надеюсь, что я как-нибудь это переживу.
Раздался стук.
— Джо, старина, открывай! Это я, Г. Г. Эшвуд, я привел ее. Открывай!
— Брось пять центов, с моей стороны заело механизм, — сказал Джо.
Раздалось бренчание монеты, опущенной в прорезь замка, дверь открылась, и в ее проеме возник сияющий довольством Г. Г. Эшвуд. Скривившись в улыбке энтузиазма и радости на лице, он пропустил девушку внутрь квартиры.
Мгновение она стояла неподвижно, присматриваясь к Джо. С виду ей было не больше семнадцати лет. У нее была медного оттенка кожа и темные глаза. «Господи, — подумал Джо, — какая красавица». Ее одежда состояла из рабочей куртки и джинсов из искусственного полотна, а также тяжелых ботинок, вымазанных, казалось, настоящей грязью. Спутанная масса волос была зачесана назад и перевязана красной ленточкой. Подвернутые рукава куртки приоткрывали сильные загорелые руки. К поясу из искусственной кожи были прикреплены нож, переносный телефон и железная коробка с запасами воды и продовольствия. На ее темном предплечье он заметил вытатуированную надпись: «SAVEAT EMPTOR»[1], и задумался, что бы она могла означать.
