В начале 2138 года в Италии происходили удивительные события. Вершились они вокруг Микеля Балатрези, еще юного новициата францисканского ордена, который позднее прославился во всем мире под именем св. Микеля Сиенского. В личности св. Микеля, временно приостановившего распад общества, ярко слились гениальность, высокая духовная одаренность, политическое искусство, дар полиглота-оратора, наделенного несомненной харизмой, безошибочно знавшего время и цели. Он как-то вдруг появился на мировой арене в Тоскане, словно бы вынырнул из ниоткуда с вдохновенной религиозной проповедью, успокаивая умы и умиротворяя сердца перепуганных, лишившихся гражданских прав жителей мира. Число его последователей стремительно возрастало, не считаясь с границами стран. Непреклонно требуя от властей обращаться к коллективному способу решения всех проблем, возникающих перед человечеством, он сделался потенциальной угрозой почти для всех мировых политиков. Когда в июне 2138 года он принял мученическую кончину при жутких обстоятельствах, отягчающих вину его губителей, исчезла последняя искра надежды, дарованная человечеству. Цивилизованный мир, который уже многие месяцы удерживала от распада одна только надежда, буквально раскололся.
Последующие четыре года (2138–2142) несли горе живущим. Бесконечной была их литания о бедствиях рода человеческого. Голод, болезни и беззакония бушевали повсюду. Мелкие войны и пустяковые революции трудно было и пересчитать. Полный развал всех институтов современной цивилизации превратил в невероятную фантасмагорию жизнь всех людей, кроме привилегированной горстки, укрывавшейся в комфортабельных и надежных убежищах. Все пошло навыворот, воцарился хаос. Попытки выбраться из него, предпринимавшиеся добропорядочными гражданами, не удавались, поскольку предлагаемые ими решения носили локальный характер, в то время как проблемы человечества имели глобальный масштаб.
Великий хаос простер свою лапу и в космос, к колониям человечества, и разом положил конец славной эре в истории исследований пространства. Экономические невзгоды терзали планету-мать, и разбросанные по Солнечной системе ее колонии, не способные существовать без постоянных денежных вливаний, поддержки оборудованием и кадрами, быстро превратились в заброшенных падчериц Земли. Половина жителей всех колоний возвратилась на Землю в 2140 году; условия жизни на планетах Солнечной системы ухудшились настолько, что, хотя на родной планете приходилось заново привыкать к земному тяготению и повсеместной жуткой бедности, жители колоний предпочитали подобные трудности почти верной гибели, ожидавшей их дома. Процессы иммиграции усилились к 2141 и 2142 годам, когда в колониях начались поломки искусственных экосистем, вызванные катастрофической нехваткой запасных частей для целой армии роботов, поддерживавших жизнь в новых поселениях.
Так что в 2143 году только на Марсе и Луне оставалось по горсточке твердокаменных колонистов. Сообщение между Землей и колониями сделалось неравномерным и хаотичным. Денег не хватало даже на регулярные радиопереговоры с ними. Организация Объединенных Планет прекратила свое существование еще два года назад. Исчез всечеловеческий форум, открытый для проблем рода людского. Совет Объединенных Правительств будет создан только через пять лет. И две умирающие колонии отчаянно и тщетно сопротивлялись подступающей смерти.
В следующем, 2144 году был совершен последний известный пилотируемый космический полет той поры — спасательный рейс, предпринятый экипажем во главе с мексиканкой Бенитой Гарсиа. На чуть ли не самодельном аппарате, собранном из всякого старья, мисс Гарсия вместе с экипажем из троих мужчин сумела подняться на геосинхронную орбиту, к неисправному лайнеру «Джеймс Мартин» — последнему еще работоспособному межпланетному кораблю, — и спасти двадцать четыре человека из сотни детей и женщин, отправленных с Марса. С тех пор любой историк космических перелетов считает спасение пассажиров с борта «Джеймса Мартина» вехой, отмечающей окончание эры. Шесть месяцев спустя были оставлены и обе последние еще живые тогда колонии; почти сорок лет ни один землянин не поднимался на орбиту.
К 2145 году всеми силами сопротивлявшийся мир вновь осознал значимость международных организаций, сочтенных ненужными еще в начале Великого хаоса. Талантливейшие представители рода человеческого, обдумав политическую ситуацию добродетельного начала столетия, начали понимать, что сколько-нибудь цивилизованную жизнь можно будет восстановить лишь коллективными усилиями международных организаций. Совместные титанические усилия на первых порах привели к весьма умеренному успеху, вновь вселившему оптимизм в людские сердца. Начинался процесс обновления. Медленно, очень медленно элементы человеческой цивилизации возвращались на свои прежние места.
Прошло еще два года, и признаки выздоровления наконец показала и экономическая статистика. К 2147 году общемировой валовый продукт сократился до 7 % уровня шестилетней давности. Безработица в развитых странах достигала 35 %. В странах, не столь передовых или вовсе неразвитых, безработные и трудящиеся с частичной занятостью составляли подчас до 90 % населения. По оценкам лишь в жутком 2142 году, когда сильнейшая засуха принесла в тропические районы мира прежние заболевания, от голода скончалось не менее сотни миллионов людей. Астрономическая смертность, вызванная множеством причин, и исчезающе малая рождаемость привели к тому, что за десятилетие, завершающееся 2150 годом, население Земли сократилось на один миллиард.
Великий хаос навсегда оставил глубокий след на психике переживших его. Шли годы. Дети, рожденные уже после хаоса, взрослели, рядом с родителями, осторожными к фобии. В 2160-х и даже 2170-х годах молодежи вольностей не позволяли. Жуткий отпечаток, оставленный хаосом на юных годах старшего поколения, не рубцевался, заставлял взрослых настаивать на родительской строгости в воспитании. Они твердо знали: жизнь — это не прогулка в парке с аттракционами. Скорее напротив — дело смертельно опасное, и только твердые идеалы, власть над собой и настойчивость в продвижении к достойной цели могут подарить успех.
Итак, к 2170-м годам в обществе воцарился дух, далекий от laissez-faire [2] пятидесятилетней давности. Многие из старинных и стабильных общественных институтов, например национальное государство как таковое, римско-католическая церковь и Британская монархия, пережили ренессанс за время полувекового междуцарствия. Их процветание было обусловлено проявленной приспособляемостью — именно они и сумели сразу возглавить перестройку, последовавшую за Великим хаосом.
