Эверард с трудом напялил на себя непривычный костюм. Он был ему вполне впору, так как отделение располагало размерами его одежды, но он раньше никогда не подозревал, до чего удобен его прежний костюм. Черт бы побрал этот жилет!
— Послушайте, — сказал он, — во всем этом не должно быть ничего опасного. Строго говоря, раз уж мы очутились здесь, значит, ничего опасного и не было.
— На данный момент, — ответил Мэйнуэтеринг. — Но допустим, вы возвращаетесь во времена готов и находите мародера. Возможно, он убьет вас до того, как вам удастся убить его; возможно, он найдет способ уничтожить и тех, кого мы пошлем вслед за вами. Тогда, естественно, ему удастся произвести, промышленную революцию или чего он там еще добивается. Вы, попав туда до поворотного момента, все еще существуете… даже если и мертвы… нас же здесь никогда не было. Этой беседы никогда не было. Как говорил Гораций…
— Неважно! — засмеялся Уитком. — Сначала посмотрим, что там у них в кургане в этом году, затем вернемся сюда и на месте решим, что делать дальше. Наклонившись, он стал перекладывать свои вещи из современной дорожной сумки в цветастое чудовище, во времена Гладстона именовавшееся саквояжем: пару пистолетов, физические и химические приборы, еще неизвестные в то время, крошечный передатчик, с помощью которого можно будет связаться с отделением в случае опасности.
Мэйнуэтеринг сверился со справочником.
— Вы можете уехать завтра утром с вокзала Черинг-кросс на поезде 8.23, — сказал он. — Отсюда до вокзала полчаса ходьбы.
— Отлично.
Эверард и Уитком вновь сели в скуттер и исчезли. Мэйнуэтеринг вздохнул, потянувшись зевнул, оставил клерку указания и отправился домой. Когда в 7.45 утра скуттер вновь появился в конторе, клерк был уже на месте.
Вот когда Эверард по-настоящему почувствовал реальность путешествий во времени. Разумеется, он и раньше понимал их умом, отдавая им должное, но ощущал как своего рода экзотику. Сейчас же, трясясь по Лондону, которого он не знал, в двухколесном кэбе (не в стилизованном под старину экипаже для туристов, а в самой настоящей расхлябанной коляске, которой пользовались для поездок), вдыхая утренний воздух, в котором чувствовалось больше дыма, чем в городе двадцатого века, зато не было паров бензина, видя толпы проходящих людей: мужчин в котелках и цилиндрах, замызганных чернорабочих, женщин в длинных платьях — не актеров, а живых, настоящих людей, болтающих, смеющихся, грустных и усталых, спешащих по своим делам, — он вдруг с полной силой осознал, в каком времени находится. Его мать еще не появилась на свет, его бабушка и дедушка были молодой парой, собиравшейся пожениться, Гровер Кливленд был президентом Соединенных Штатов Америки, Виктория — королевой Англии, Киплинг сочинял свои произведения, а последнему восстанию индейцев в Америке еще предстояло произойти… Эверард испытал настоящее потрясение.
Уитком воспринимал происходящее спокойнее, но и он не отрывая глаз смотрел на Британию в дни ее славы.
— Я начинаю понимать, — прошептал он. — Историки никак не могли прийти к согласию, была ли это эпоха претенциозных светских условностей и едва прикрытой жестокости или расцвет западной цивилизации накануне ее упадка. Глядя на этих людей, я понимаю: это было и то и другое, потому что нельзя просто измерить это время одной меркой; оно складывалось из миллионов жизней разных людей.
— Конечно, — ответил Эверард. — То, что ты говоришь, справедливо для любого времени.
Поезд, в котором они ехали, мало отличался от английских поездов 1947 года, что дало Уиткому повод проехаться насчет английского консерватизма и пристрастия к традициям. Через несколько часов состав подкатил к сонной деревенской станции, окруженной ухоженными цветниками. Здесь путешественники наняли экипаж до поместья Уиндема.
Вежливый полицейский, прежде чем впустить их, задал несколько вопросов. Они представились как археологи: Эверард — из Америки, Уитком — из Австралии, которые спешили к лорду Уиндему и были потрясены известием о его трагической кончине. Мэйнуэтеринг, который, казалось, имел своих людей повсюду, снабдил их рекомендательными письмами от известного специалиста, работающего в Британском музее. Инспектор из Скотланд-Ярда согласился допустить их к кургану.
— Преступление раскрыто, джентльмены, улик вы больше не найдете, даже если мой коллега и не согласен, ха-ха!
Частный сыщик кисло улыбнулся и, прищурив глаза, оглядел вновь прибывших. Он был высок, худ, в лице его проглядывало что-то ястребиное. Он всюду ходил в сопровождении дородного усатого прихрамывающего мужчины, видимо секретаря.
Длинный высокий курган зарос травой; там, где производились раскопки места захоронения, зияло отверстие.
Некогда это место было обшито грубо отесанными бревнами, но они давно сгнили; на земле валялись остатки того, что некогда было, деревом.
— В газетах говорилось о каком-то металлическом сундучке, — сказал Эверард. — Не могли бы мы взглянуть и на него?
Инспектор согласно кивнул головой и провел их в здание, где на столе лежали главные находки археологов. Если не считать небольшого сундучка, они представляли собой всего лишь несколько кусков ржавого металла и обломки костей.
— Гм, — пробурчал Уитком.
Он задумчиво смотрел на гладкую поверхность сундучка. Она слегка отливала голубоватым цветом — это был нержавеющий сплав, которому еще предстояло быть открытым.
— Очень странно. Совсем непохоже на примитивные изделия древних. Можно подумать, что его сделали на станке, верно?
Эверард осторожно приблизился и встал рядом с другом. Он уже отлично понимал, что находится внутри, и думал о необходимых предосторожностях, естественных для человека так называемого атомного века. Вынув из саквояжа счетчик, он поднес его к сундучку. Стрелка слегка отклонилась.
— Занятная у вас штуковина, — сказал инспектор. — Не скажете ли, что это такое?
— Экспериментальный электроскоп, — не моргнув глазом ответил Эверард.
Он осторожно приоткрыл крышку и поднес счетчик вплотную. Боже милосердный! Радиоактивность была настолько велика, что могла убить человека за один день! Он едва взглянул на тускло-серые слитки металла и тут же захлопнул крышку.
— Будьте с этим осторожны, — сказал он дрожащим голосом.
Хвала всевышнему: кто бы ни подбросил в курган этот чертов сундучок, он появился из того века, когда уже знали, как защититься от радиации.
Сыщик бесшумно подошел и встал за их спиной. На его худом лице появился азарт охотника, увидевшего добычу.
