- А меня - Улисс.
Я не удержалась и фыркнула.
- Ты что? - удивился он.
- Какое же это имя? Оно же ничего не значит!
- Это - имя. И у него славная традиция. В каком-то смысле оно означает странник, путешественник. Ведь я переплыл небесный океан...
Он помолчал немного, потом мягко добавил:
- ...Плыть за закат, туда, где тонут звезды в пучине Запада. И мы, быть может, в пучину канем - или доплывем до Островов Блаженных...
Мне показалось, он сошел с ума. Никто из наших ни с того ни с сего так не разговаривал. Hai всякий случай я спросила:
- Чего?
Он вздохнул.
- Это Теннисон. Стихи. Ну, одна из Записей... Эта Запись точь-в-точь как его имя. Тоже ничего не значит.
Я уже поняла, что он с придурью, и мне опять стало страшно - может, у них в становище все такие? Куда я еду?!
Видимо, он что-то почувствовал, потому что спросил:
- Разве вам такие тексты не попадались?
Я неохотно ответила:
- Может, и попадались. Да что в них толку? Такие мы сразу отбрасываем.
Он вроде как возмутился.
- Уничтожаете?
В голосе у него звучал ужас, честное слово. Будто мы дикари какие.
- Нет, просто пакуем и прячем подальше. Вдруг потом пригодятся. Может, из них со временем и удастся извлечь что-то толковое - такое уже бывало. Записи необходимы для того, чтобы разбираться с Предметами - для чего они нужны, да как действуют...
- Стараетесь восстановить утраченную технологию, - заметил он, - тогда как до культуры вам дела нет.
- Чего? Мы просто думаем - вдруг что-нибудь пригодится. Жизнь-то тяжелая.
Он тяжело вздохнул, и дальше мы ехали молча. Род Звездных Людей наверное очень сильный, если они могли себе позволить ставить свои Дома на равнине - к становищу можно было подойти с любой стороны. Правда, голая степь хорошо просматривалась, но сторожевых вышек я тоже что-то не увидела - лишь высокие серебристые стены; с холма было видно, как они окружают гладкие как яйцо купола Домов. Это было похоже на Город Мертвых - очаги не дымили, около ограды никого не было - ни людей, ни животных. От страха кулаки у меня так сжались, что ногти врезались в ладони, а я и не заметила.
- А где же ваши люди? - спросила я на всякий случай.
- Кто где, - ответил он, - частью работают - разбирают собранные данные, частью в поле...
- Охотятся?
Он слабо усмехнулся.
- Можно сказать и так. На самом деле, они охотятся за знаниями разъезжают по становищам, собирают рассказы о прошлом, опять же. Записи... пытаются наладить отношения с кочевниками...
- У кочевников нет никаких Записей. Они же дикари!
- Зато у них есть устные предания. Мы их записываем...
- Сами? Сами записываете? Он, похоже, был не просто сумасшедшим, а еще и приврать любил.
- Ну да, - согласился он. - Это не так уж трудно. Мы и тебя научим.
-Как же...
Я все гадала - если за оградой никого нет, кто же откроет ворота, но тут он нажал на одну из этих светящихся штук, и створки ворот разъехались прямо перед носом нашей лодки и вновь сомкнулись за ее кормой. Внутри было именно то, что я разглядела с холма - круглые, гладкие стены Домов, похожие на шатры кочевников, но из другого материала, промежутки между Домами заросли травой, словно ее никто и не топтал, никаких огородов, никаких загонов для скота точно. Город Мертвых...
Прозрачный колпак нашей лодки сам собой ушел в борта, и суденышко замерло у одного из домов. Этот Улисс сказал:
- Вылезай.
Сам он уже выпрыгнул и теперь в растерянности топтался снаружи, потому что я вцепилась в борт обеими руками и заорала.
Орала я, понятное дело, зажмурившись, и потому не видела, как в стене Дома образовалось отверстие, и из него выскочила женщина. Она ко мне и пальцем не прикоснулась - начала успокаивать своим мягким голосом. Наконец, я перестала орать, потому что, когда орешь, невозможно дышать и поглядела на нее: вроде, это была та самая, что приезжала к нам, но кто ж их знает.
- Ну чего ты боишься? - спросила она.
- Я думала, вы живые, - сказала я. - А вы - покойники!
- Господи, девочка, да что это тебе в голову пришло?
- Вы что, про Города Мертвых не слышали?
Впрочем, откуда им слышать, раз они сами в нем живут? Так про них и рассказывают - живут там, мол, мертвецы, в полной уверенности, что они самые что ни есть живые люди...
- Вот тебе, полюбуйся, - сердито сказала женщина, обращаясь к Улиссу, твоя была идея!
- Да кто ж знал, - растерянно ответил он.
- Огонь там не разводят, - я сама не заметила, как начала бубнить тем распевным голосом, которым когда-то рассказывала нам Дрофа у зимнего очага, скот не выпасают, детей не рожают...
Женщина подавила тихий смешок.
- А что, - проговорила она, - похоже.
- Перестань, - сказал мужчина, - ты ее только еще больше пугаешь. Послушай, - он обернулся ко мне, - если ты так боишься, мы специально для тебя разведем огонь. Хочешь?
Он даже не сошел с места; вырвал из земли пучок травы и поднес к нему какой-то Предмет. Сухие стебли тут же вспыхнули, он помахал ими перед моим лицом, а когда огонь добрался до его пальцев, зашипел от боли, бросил траву на землю и затоптал ногами. Тогда я вылезла из лодки: мертвецы боятся живого огня и не чувствуют боли.
В Доме было тепло - теплее даже, чем у Хранителя и пусто. Здесь не было ни посуды, ни плиты, ни очага - откуда шло тепло, непонятно. Зато понятно стало, почему им не нужны окна - мягкий приглушенный свет лился откуда-то сверху, освещая гладкие стены. Хотя одно окно тут было - почему-то на середине комнаты и светилось оно тем же ровным сиянием; рядом с этим окном стояли две табуретки, но с мягкими сиденьями и со спинками. И все же это были табуретки, я угадала правильно, потому что Улисс тут же уселся на одну из них и кивнул мне на ту, что рядом.
Женщина тихонько сказала Улиссу:
- Боюсь, придется все дезинфицировать. Ты только посмотри на ее одежду... об остальном я уж и не говорю.
Он зашипел на нее, и она замолчала. Я не очень понимала, о чем она, но мне стало неловко и я топталась у этой странной табуретки, пока Улисс не сказал мне:
-Садись...
Я поглядела на женщину - она прикусила губу и отвернулась.
Тут только я разглядела, что перед окном была та же плоская полка с выступами, как в этой их летающей лодке.
Я села и сказала:
- У вас неправильное окно. В него ничего не видно.
Спинка табуретки мне мешала, а сиденье было просто неприлично мягким, но наконец, я все-таки устроилась. Женщина продолжала стоять у меня за спиной, и мне это не нравилось.
Улисс нажал на один из выступов, и из гладкой поверхности вылез еще один Предмет - сам по себе, честное слово! - такой шарик на гибкой ножке.
