Комаров облегченно вздохнул. Нет, он не боялся скандальной собаки, просто не хотел связываться с ней и ее не менее скандальной хозяйкой. Зато теперь путь был свободен. Мысленно поблагодарив появившегося так вовремя козла, Костя перелез что-то наподобие небольшого рва и подошел к интересующему его месту.
Да. Несомненно, преступление произошло именно здесь. Примятая трава, сломанный куст чертополоха, множество следов двух пар обуви и наконец, характерная бурая, впитавшаяся в землю, но еще заметная лужица.
Видимо, смертельное ранение было нанесено жертве именно на этом месте. Потом потерявшего сознание Куроедова отволокли в орешник, в надежде, что до поздней осени туда никто не полезет. Будь ранение менее серьезным, Куроедов смог бы выползти и спастись, но видимо, уже в орешнике он скончался, так и не приходя в сознание. Именно здесь, где в ближайшие сутки не ступала нога местного человека, предстояло искать улики, указывающие на личность убийцы.
Комаров приступил к работе. Для начала он измерил длину следа ботинок, зарисовал узор на подошве, взял пробу грунта. Грунт мог пригодиться ему для сличения с грязью на подошве обуви будущего подозреваемого. Вскоре коллекция пополнилась четырьмя окурками: тремя от «Примы» и одним – от «Парламента» и некрасивой черной пуговицей с четырьмя дырочками. Улики с этого места Комаров положил отдельно, чтобы не спутать с уликами из орешника.
Теперь можно было спокойно отправляться в отделение и начинать следующий этап расследования – опрос знакомых и соседей жертвы. Костя встал с четверенек и довольно потянулся. Ничего, не все так страшно. По крайней мере, он быстро нашел настоящее место убийства, что удается далеко не каждому опытному следователю.
В городе Комаров четыре года занимался в секции самбо, тренер всегда хвалил его реакцию. Поэтому тихие, крадущиеся шаги за спиной и тень, упавшая на землю, не напугали его. Костя сделал вид, что ничего не заметил и продолжал потягиваться и приседать, будто главное, что привлекало его в жизни – это забота о собственных затекших мышцах. Когда незнакомец приблизился на недопустимо близкое расстояние, Костя резко развернулся и принял оборонительную стойку.
Но было уже поздно. Ему не хватило буквально какой-то доли секунды! Что-то схватило его за ворот куртки и подняло высоко над землей, поэтому разворот и стойку юноша сделал уже в воздухе. Зато теперь он мог видеть лицо врага. Да, такой мог убить. Прямо на Костю, из-за заросшего усами, бакенбардами, бородой и бровями лица с ненавистью смотрели маленькие черные буравчики глаз. Мясистый красный, в черных точках нос напоминал гигантского моллюска, неизвестно каким путем попавшего в эти заросли. А самое неприятное заключалось в том, что враг был нагло и откровенно могуч. Он держал Костю без видимых усилий и даже находил возможность рассматривать его.
– Я говорил, не суйся на мою территорию? – наконец спросил он.
– Не говорили, – честно ответил Костя.
– Тогда говорю, – коротко и ясно сказал незнакомец.
Он он немного тряхнул участкового и легко перебросил его через ров.
– Еще раз увижу, ноги выдерну, – спокойно пообещал он и развернувшись, зашагал прочь.
– Стойте, стрелять буду, – пообещал Костя. Именно эта фраза не раз выручала героев его любимых детективов.
– Из обреза? – остановился незнакомец.
– Из рогатки, – сострил Костя, продемонстрировав врагу «Макарова».
– Ну-ка, дай игрушку, – зашагал в сторону Кости амбал.
«А ведь и отнимет», – подумал Костя.
– Стоять, ни с места, вы арестованы, – вовремя вспомнил он безотказный комплект фраз для сыщика.
– А ты кто есть-то? – заинтересовался наконец незнакомец.
– Ваш новый участковый, младший лейтенант Константин Дмитриевич Комаров, – представился Костя.
– А-а-а, – протянул амбал почти дружелюбно, – а я – Семен Семенович Куркулев, пенсионер.
* * *
Семен Семенович Куркулев всю жизнь прожил со своей семьей на окраине села. В Но-Пасаране его не любили. Да и кто будет любить человека, который совершенно не интересуется ни последними сплетнями, ни тобой лично? Односельчане звали его лаконично: «Бирюк-на-окраине», перекидывали неприязнь к Бирюку и на его семью и дружно трепали ему нервы. А трепать было чем. Дело в том, что Куркулевы специально построили дом в двухстах метрах от села. Они надеялись, что назойливые и нахальные местные жители не будут докучать им своим вниманием. Но Куркулевы были отвратительными психологами. Каждому двоечнику с факультета детской психологии известно, что то, что прячут и запрещают, привлекает гораздо больше доступного.
Ни двухметровые заборы, ни злые голодные кобели, ни недавно выкопанный крепостной ров не могли укрыть от пристального внимания соседей личную жизнь семьи Бирюка. Положение усугублялось тем, что супруга Семена Семеновича, во девичестве Собакина Вера Степановна, приходилась родной сестрой главному деревенскому сумасшедшему Коле-Болеро. Дурачков в русской деревне всегда любили, гордились ими, хвастались перед другими селами и давали любимцам затейливые и характерные имена. Коля-Болеро получил свое за особенности походки. Он все время ходил как бы приплясывая, на цыпочках, нрава был доброго и ласкового. Все любили Колю. Все, кроме родной сестры. Вера Степановна Колю не любила и стеснялась родства с ним, чем бестактные односельчане беззастенчиво пользовались.
Видимо, слабая голова в семье Собакиных была наследственной. Но у Елены Степановны сумасшедствие поехало немного в другом направлении. Мексиканские сериалы оказали свое губительное влияние на слабую психику женщины, и она возомнила себя героиней одновременно всех сериалов, в зависимости от того, какой шел в данный момент на экране.
Всю тяжесть своего положения Вера Степановна обрушила на мужа. Она заставила пристроить к их добротному кирпичному дому второй этаж, выстроить бассейн и завести прислугу. Против второго этажа Семен Семенович ничего не имел, за бассейн, скрепя сердце, взялся, а насчет прислуги стоял насмерть. Не хватало еще пускать в дом чужого человека и доверять ему хозяйство! Поэтому оба пошли на компромисс и в качестве прислуги пристроили собственную старшую дочь – Василису. Из старого форменного платья мамаша состряпала униформу, на девочку надели белый передничек и поварский колпак и повесили на бедняжку всю уборку и готовку в доме.
Василиса училась в десятом классе. Училась неплохо – а иначе и нельзя было.
– Ты не должна позорить честь семьи Куркулевых! – постоянно твердил ей отец, – это всякая шваль может таскать в дом тройки, а Куркулевы должны быть безупречны во всем и высоко нести знамя своей фамилии!
